Эдо, XXIX век. Кукла.

Старик опустил экран, заслоняющий прозрачное с одной стороны зеркало, и посмотрел на сидящую в соседнем кабинете женщину необыкновенной красоты. "Таких воспевали древние поэты," - подумал он, - "Неудивительно, что она любовница принца Токиро... Правда, поговаривают, что принц предпочитает мальчиков... Чистокровная японка! Такое чудо в наши дни."

Он достал из кармана коробочку с лекарством и бросил в рот несколько горошин. Сердце сдавало катастрофически быстро, современная медицина уже бессильна, когда тебе почти четверть тысячелетия... Конечно, для него, Роберта Батшона, не было препятствий продлить себе жизнь почти до бесконечности, но он не хотел этого. "Современная молодежь грезит бессмертием... Вечными телами... Им не объяснить, что такое старение души, желание покоя. А оно придет и к ним, когда-нибудь придет..."

Роберт Батшон создавал живых кукол. Именно так он называл свои творения - живые куклы, хотя по внешнему виду и поведению они ничем не отличались от обычных людей. Впрочем, его заказчики тоже считали их куклами... кроме тех, конечно, кто заказывал клон близкого человека. Но эта сторона деятельности Батшона оставалась в тени - клонирование было строго запрещено законом. А официально фирма "Creature" создавала телохранителей, нянек, любовников - чаще всего, первых и последних в одном лице. Именно такой заказ сделала госпожа Норико Мечиро, последняя официальная любовница Его Императорского Высочества принца Токиро. Почти такой...

Старик глубоко вздохнул и открыл дверь в комнату, где сидела посетительница.

- Приветствую Вас, госпожа Мечиро.

Женщина немедленно поднялась с низкого дивана и склонилась в официальном японском приветствии.

- Здравствуйте, Батшон-сан.

Все в ней - и покрой кимоно, и украшенная прическа, и жесты - говорило о безупречном вкусе и воспитании, и веяло какой-то бесконечной древностью, словно женщина сошла с полотна старинного мастера, а не прилетела на дорогом наисовременнейшем флаере.

- Госпожа Мечиро, я должен огорчить Вас, - Батшон склонил голову, признавая свою вину, - Я выполнил Ваш заказ, но непредвиденные обстоятельства помешали мне сделать его безупречно. В лаборатории произошла небольшая авария. Боюсь, что он выглядит не так, как Вы пожелали. Не совсем так. Если Вы пожелаете, я сделаю еще одну попытку.

В черных глазах красавицы на миг мелькнуло странное выражение, но тут же исчезло.

- Если Вы позволите, Батшон-сан, я хотела бы взглянуть, что получилось.

- Разумеется, госпожа Мечиро. Пройдемте со мной.

На столе, отделенный от зрителей прозрачной перегородкой, лежал тоненький беловолосый мальчик лет шестнадцати, абсолютно обнаженный.

Батшон поднес к губам коммуникатор и негромко скомандовал:

- Просыпайся.

Мальчик пошевелился, сел на столе и посмотрел на людей бледно-розовыми глазами без бровей и ресниц.

- Боже, как он уродлив! - в ужасе воскликнула госпожа Мечиро, и тут же добавила, внимательно разглядывая бледную фигуру за стеклом, - Впрочем, он весьма недурно сложен... Что он умеет?

- В физическом плане - все, что Вы пожелали, госпожа Мечиро. В интеллектуальном - он абсолютный ребенок. Впрочем, с потрясающей способностью к обучению. Он будет знать и уметь все, что Вы пожелаете, это несложно.

Норико кивнула, рассматривая свой заказ.

- Вы можете исправить ему лицо?

- Нет, госпожа Норико. Или, во всяком случае, не за короткий срок. Уровень регенерации тканей слишком высок, результат любой пластической операции будет сведен на нет за считанные недели.

- Попросите его встать, я хочу посмотреть, как он двигается.

По приказу Батшона мальчик соскользнул со стола и медленно и грациозно принялся демонстрировать плавные движения древней борьбы-гимнастики.

- Замечательно! - госпожа Мечиро зааплодировала, - Это необыкновенно! Его дети тоже будут альбиносы?

- Он абсолютно стерилен, - сухо сказал Батшон.

- Какая жалость! - весело воскликнула женщина, но на суровом лице старика не появилось и тени улыбки.

- Давайте уточним, насколько хорошо Вы представляете себе ситуацию, госпожа Мечиро. За игры с генным материалом наследника престола нас с вами пустят в расход невзирая на официальный запрет на смертную казнь. Я говорю "нас с вами", поскольку, как Вы понимаете, мне не поверят, что я сам побывал во внутренних покоях Императорского дворца. А я хочу умереть спокойно. Считайте, что я оценил Ваш юмор. А теперь, я слушаю Ваши пожелания. Что должен знать и уметь наш питомец? Кстати, дайте ему имя.

- Имя... действительно... - Госпожа Мечиро задумалась на минуту.

- Пусть его зовут Мэриэру.

Принц Токиро отпустил край свитка, и тонкая шелковистая бумага тут же свернулась в изящную замысловатую фигуру с закрученными уголками.

- Это необыкновенно... странно. Кто написал эти стихи? Я знаю автора?

- Нет, мой господин, - улыбнулась Норико. Она сидела на узорчатых подушках у ног принца и перебирала тонкими пальцами бусинки нефритового ожерелья.

- А если я захочу его узнать?

Наследнику Императора Японии было всего пятьдесят. Он был ловок и строен, этот представитель древней династии, но придворные шепотом поговаривали, что принц не задержится в роли наследника дольше, чем нужно для взросления его младшего брата. Все ухищрения искушенных придворных дам были бессильны - просто Токиро не любил женщин. Любоваться ими, восхищаться их умом и талантами - пожалуйста, но спать с ними... это было выше сил принца. С положенными по сану любовницами он проводил не более двух-трех месяцев, после чего с богатыми подарками отсылал прочь. Норико жила в его покоях уже пятнадцатую неделю, и во дворце бились об заклад: даст ли наследник и ей отставку, или возьмет в жены. Нравится, не нравится - а наследнику полагается быть женатым...

Госпожа Мечиро о своем будущем не гадала. Она-то прекрасно знала, что Императрицей ей не быть. Но месть, заготовленная ей для неверного Токиро, была столь сладка, что ради нее можно было ждать столетия.

- Я хочу его знать, Норико.

- Да, мой господин, - отозвалась женщина, - Он сидит в моем флаере. Прикажи доставить его сюда.

Принц дотронулся до сенсора, спрятанного в искусной броши на его одежде, и приказал:

- Во флаере госпожи Мечиро сидит человек. Приведите его сюда.

Норико опустила глаза, боясь выдать себя их блеском. Брошь слабо пискнула.

- Мой принц знает, что это киборг? - уточнил дежурный офицер.

Токиро перевел взгляд на Норико. Она кивнула.

- Так и есть, мой господин. Это киборг.

Принц усмехнулся уголками губ и распорядился в селектор:

- Предохраняйтесь, как хотите, но я желаю видеть его здесь.

Несколько минут спустя ширмы раздвинулись, и в комнату шагнул беловолосый мальчик в зелено-голубой придворной одежде. Белые руки сложились у груди в официальном жесте-приветствии. Принц удивленно покачал головой и повернулся к Норико.

- Придворная кукла… Но чего ради?

- Поговорите с ним, мой господин, - ответила женщина, - Всего лишь поговорите.

"И когда-нибудь ты переступишь это "всего лишь", мой принц, правда? И когда-нибудь потом, когда это уже не сможет мне повредить, я расскажу тебе, что ты занимался любовью почти с собственным сыном!"

Надеждам госпожи Мечиро не суждено было сбыться. Через неделю она покинула личные покои принца. Наследник заменил ее дочерью одного из придворных - главным образом, за то, что у нее имелся замечательно красивый брат, часто сопровождавший сестру в ее визитах к принцу Токиро. Кукла-альбинос тихо и незаметно, в полном одиночестве, провел в дальних покоях дворца несколько недель, после чего был подарен принцем на день рождения сыну сенатора Семисёби.

Сенатор сидел на верхней галерее, опоясывающей зимний сад, и смотрел, как его восьмилетний сын отправляется за покупками. Ему обещали великолепную игрушку за отличные результаты в учебе, и сейчас мальчик весь горел нетерпением, торопя воспитателя. За ними, как всегда бесшумно и молчаливо, следовал киборг-телохранитель.

Сенатор вздохнул. Эта кукла определенно внушала ему беспокойство. С виду он был абсолютно безопасен - худой и бледный, совершенно не похожий на лихих громил, охраняющих других высокопоставленных особ. За два года, проведенные в доме сенатора, он ни разу не причинил никому ни малейшего беспокойства, тихо присутствуя везде, где бы ни находился маленький Тэнори, и иногда участвуя в его играх. Правда, мальчику быстро надоело с ним играть - кукла была слишком ловка, быстра и сообразительна - во всем, кроме того, что ребенку скучно все время проигрывать. Сенатор сначала не доверял его способностям телохранителя, пока однажды в Универмаге Игрушек семилетнего Тэнори не попытались похитить... У сенатора до сих пор стояли перед глазами кувырки двух здоровых мужчин, разбросанных по торговой площадке через минуту после первого крика ребенка... Невзрачный семнадцатилетний парень просто парализовал нападавших несколькими ударами, после чего спокойно и мирно помог подняться невредимому Тэнори и проводил его к помертвевшим от страха матери и воспитателю. С этих пор сенатора передергивало каждый раз, когда киборг бесшумно появлялся у него из-за спины. Сплавить бы его куда-нибудь, но ведь от подарка наследника престола так просто не отмахнешься... Каждая пойманная в полете чашка, каждый раздавленный в пальцах орех, каждый не улетевший в драгоценные орхидеи мяч - все это только заставляло сенатора еще больше опасаться странного альбиноса. Но сильнее всего он не любил куклу за то отвратительное изящество, которым было исполнено каждое его движение, за это постоянное напоминание "Made for Palace". А он, могущественный сенатор Семисёби, при всем своем влиянии остается лишь выскочкой-плебеем.

Тэнори оторвался от восторженного созерцания коробки с новой установкой для виртуальной игры и толкнул локтем сидящего рядом Мэриэру.

- Как ты думаешь, ты - вкусный?

- Как нужно понимать этот вопрос? - вежливо уточнила кукла.

- Твое дело - отвечать, - тон мальчика явно копировал отцовский. Мэриэру равнодушно ответил.

Мальчик некоторое время разглядывал его, словно впервые видел, потом захихикал.

- Я слышал вчера, как мама сказала тете Амели, что ты - ужасный урод, но она с удовольствием попробовала бы тебя!

Воспитатель нахмурился и смутился.

- Тэнори, нельзя повторять личные разговоры взрослых. Это дурной тон. Больше никогда не говори этого.

- Но она так и сказала - ужасный урод! - мальчишка захохотал во все горло, потом внезапно посерьезнел и сказал Мэриэру:

- Ты можешь не беспокоиться, я никому не дам тебя... попробовать. В конце концов, ты МОЯ игрушка.

Альбинос наклонил голову в знак молчаливого согласия.

Воспитатель покосился на высокого длинноносого конструкта на соседнем сидении флаера и подумал про себя, что никогда в жизни не согласился бы быть чьей-то игрушкой. Ни за какие деньги. Особенно у Тэнори Семисёби.

Прыжок... переворот... прыжок... два шага назад... прыжок...

Мэриэру стоял, чуть балансируя руками, на растянутой между двумя столбиками проволоке и прислушивался к звукам в зале. Так и есть - почти неслышные шаги по мягким татами, легкие, уверенные... Он поднял руку к лицу, желая снять с глаз повязку.

- Не надо! - не просьба, приказ.

Мэриэру спрыгнул с проволоки, ожидая, пока госпожа Семисёби подойдет ближе. Сегодняшний день был у него свободным - Тэнори пригласили во дворец Императора на детский праздник, а являться к Императору со своими телохранителями считалось самым дурным тоном. Мэриэру выспался, всласть наплавался в огромном бассейне, дочитал давно примеченную у Тэнори книгу, и теперь, пользуясь одиночеством, тренировался в пустом спортивном зале. Пока не пришла госпожа.

- Разве роботы нуждаются в тренировках? - чуть насмешливо спросила жена сенатора, останавливаясь в пяти шагах от альбиноса.

- Я не робот, госпожа Семисёби. Я - искусственно созданный человек.

- Человек? Разве? - госпожа рассмеялась, - Это очень смелое утверждение. Его надо доказывать.

Мэриэру промолчал. Он не мог спорить. Уровень его осведомленности о собственном положении позволял судить, что от людей он отличался резко и невыгодно. На самом деле он не имел никаких человеческих прав - он вообще не существовал юридически. То есть, наличие среди материальных объектов человекоподобного биоконструкта под кодовым именем "Мэриэру Инадзуми" заверялось несколькими документами, сияющими голографическими защитами от подделки, существовала дарственная от имени Его Высочества принца Токиро - и все. Удостоверения ЛИЧНОСТИ на него не существовало. Он - всего лишь игрушка, большая умелая кукла.

- Кстати, забудь это варварское имя - Мэриэру! Что за нелепая привычка держаться за древний акцент. Тебя зовут Мэрилл!

- Это женское имя, госпожа.

Она рассмеялась, от души позабавленная легким оттенком недовольства в голосе куклы.

- Мэриэру - тоже женское.

Госпожа Семисеби взяла его за опущенную руку и погладила узкую ладонь.

- Сегодня я расположена к дискуссиям... У тебя очень нежные руки, Мэрилл. Для чего тебя заказал принц Токиро?

- Я не знаю, госпожа Семисёби.

- Маленький лгун... разве ты не знаешь, что нельзя обманывать хозяйку?

- Я не могу знать истинных целей другого человека.

- Ах, да ты еще и философ! - удивленно засмеялась женщина. Мэриллу нестерпимо захотелось снять повязку с глаз - уж очень беззащитным он себя чувствовал от ее присутствия...

- Ну, хорошо... Чему тебя учили? Это ты должен знать. Ты строен, но некрасив, ты быстр и ловок, но не очень силен... Для чего тебя готовили?

- Меня учили дворцовому этикету, каллиграфии, рисованию тушью, стихосложению и искусству любви, - с запинкой проговорил Мэрилл.

- Хм! Неплохой набор для дворцовой игрушки... - ловкие и бесстыдные руки женщины прошлись по его телу, оценивая спрятанные под одеждой небольшие, но рельефные мускулы. Мэрилл не двигался. В конце концов, она может сделать все, что пожелает - он не имеет права возражать.

- Ничего лишнего - ну просто девочка для гарема...

Мэрилл знал, что такое гарем, но сравнение его не задело. Обижаться он просто не умел. Как, впрочем, и стыдиться.

Женщина развязала на нем пояс и посмотрела в бесстрастное белое лицо.

- Тебе безразлично, что я делаю?

- Да, - ответил киборг. Женщина с размаху ударила его по щеке.

- Сними одежду. Повязку оставь.

Мэрилл повиновался. Госпожа Семисёби погладила теплую шелковистую кожу на его груди и вздохнула.

- Принц тоже требовал от тебя этого?

- Принц не прикасался ко мне, госпожа.

Женщина оглядела его с головы до ног и усмехнулась.

- Мальчик... Невероятно! Но исправимо.

- Дура! - мощная ухоженная ладонь сенатора Семисёби врезалась в щеку жены, оставляя красные полоски на сияющей дорогой косметикой коже.

- Нет, ну какая дура! - сенатор побагровел от ярости и нависал над хрупкой супругой как волна цунами нависает над маленькой рыбачьей шхуной, - Неужели тебе трудно было поискать для удовлетворения своей похоти кого-нибудь другого?!

- Ты ревнуешь меня к кукле? - усмехнулась госпожа Семисёби, которая вовсе не выглядела испуганной. Сенатор с удовольствием отвесил ей еще одну пощечину.

- Если бы в твоей красивенькой головке помещалось хоть немного ума, ты могла хотя бы догадаться делать это молча! Плевать я хотел на твою верность, если бы не необходимость сохранять лицо, но какого дьявола тебе пришло в голову расспрашивать этого робота о принце Токиро?! Неужели ты не понимаешь, что это может быть элементарная ловушка, проверка на лояльность! Что если сейчас все твои слова лежат на столе Шефа Безопасности - и это перед самыми выборами в Конгресс!

Госпожа Семисёби молчала. Это было лучшее, что она могла сделать для успокоения разбушевавшегося супруга. В то, что киборг является шпионом, она не верила. Зато о том, что муж установил в собственном доме такую разветвленную систему слежения, следовало поразмыслить...

Мэрилл лежал в темноте на своей кровати и прислушивался к собственным ощущениям. В этой области своих знаний он практиковался впервые, и никакого удовольствия от подобной гимнастики не получил, хотя и выполнил ее на высоком уровне. Похоже, чувства, описываемые в дворцовых трактатах по искусству любви, были ему недоступны. Госпожа Семисёби была абсолютно права - он не человек.

Огромное стеклянное здание Токийского GJ-порта казалось тесным от неимоверного количества народа. Гиперпрыжковые рейсы давно завоевали популярность у всех слоев населения благодаря своей дешевизне и удобству, а сегодняшнее мероприятие обещало быть особенно многолюдным - компания "Джапан Джи Джей лайнс" представляла миру свое новое детище, гигантский gj-лайнер элитного класса. На церемонии ожидался сам Его Императорское Высочество принц Токиро, который должен был первым ступить на борт супер-лайнера и совершить на нем гиперпрыжковый перелет на другой конец Японской Империи - наследника престола ожидали с официальным визитом в Африканских Соединенных Штатах Америки.

Тэнори был вне себя от возбуждения. Он категорически не желал спокойно идти рядом с матерью и воспитателем, и все время рвался подобраться поближе к невозмутимым статным гвардейцам в форме императорского дворца, оцепившим все проходы к регистрационным секциям. Мэрилл, вынужденный находиться в одном шаге за спиной своего подопечного, прекрасно знал, что именно вызывает этот дьявольский блеск в глазах мальчика - безупречные старинные клинки, разодетые в драгоценные ножны, что висели за спиной у каждого воина. Каждый из этих мечей представлял собой немалую историческую и художественную ценность, но использовался отнюдь не только в качестве украшения для парадных выходов, а обладал бритвенно-острым лезвием, пригодным для ближнего боя. Впрочем, гораздо чаще в ход пускались обычные парализаторы, уютно влившиеся в левую ладонь гвардейцев.

Госпожа Семисёби незаметно поправила выбившуюся из сложной прически прядку и бросила взгляд на миниатюрные кольцо-часики - их рейс был назначен на более позднее время, но пропустить церемонию было совершенно невозможно, и они прибыли в порт на два часа раньше. Впереди их ждали теплые морские волны и зеленая роскошь садов вокруг южной виллы...

Момент появления наследника со свитой можно было определить задолго до нарастающего гула толпы - гвардейцы неуловимо подобрались, впились глазами в беспокойно отпрянувших любопытных. Мэрилл, повинуясь требовательному подергиванию за рукав со стороны Тэнори, поднял мальчика на плечо - они стояли достаточно далеко от прохода. Всеобщее внимание сосредоточилось на матовых стеклянных дверях, из-за которых должен был появиться сын нынешнего Императора.

Принц Токиро шел быстрым легким шагом, сохраняя на тонких губах вежливую улыбку и коротко кивая окружающим. В какие-то пару минут он пересек огромный зал и скрылся в регистрационной кабине. Вслед за наследником туда же проследовали его свита и избранные счастливцы, которым предстояло разделить с Токиро комфорт и радость полета. Через зеркально чистую прозрачность стен gj-порта можно было увидеть, как принц приблизился к трапу, обернулся, подал руку красивой светловолосой женщине из своей свиты и первым ступил на борт лайнера, помахав на прощанье собравшимся.

Мэрилл попытался осознать, что он чувствует к этому красивому строгому мужчине, мимоходом распорядившемуся его судьбой, - и не ощутил ничего. Принц не стал исключением из других окружающих киборга людей. Возможно, если бы наследник знал об этом, его бы это позабавило...

Красавец лайнер дрогнул, мягко оторвался от бетонированной площадки и начал медленно набирать высоту. Из многих уст слетел вздох уважительного восхищения - мастерство пилота было безупречно, серебристая громадина поднималась строго вертикально, провожаемая сотнями тысяч глаз и видеокамер.

- Хочу туда... - ошеломленно-завистливо выдохнул Тэнори, не отрываясь от обтекаемых стройных форм серебряной стрелы лайнера.

- В следующий раз - обязательно, - пообещала госпожа Семисёби, - А... - она замолчала, привлеченная необычностью происходящего.

Лайнер, уже поднявшийся много выше относительно низкого здания порта, вдруг замерцал, словно собрался в нарушение всех правил уйти в гиперпрыжок прямо над городом, дрогнул... и расцвел ошеломляющей жуткой красоты огненным цветком, вспыхнувшим и тут же увядшим. А оскверненные плазменной температуры пламенем серебряные обломки полетели к земле...

До госпожи Семисёби медленно дошло, что следующего раза не будет.

В следующую секунду раскаленная глыба оплавленного металла прорвала стеклометаллические стены здания gj-порта, прошила бронированные перекрытия и погрузилась в пол центрального зала ожидания.

"Экстренное сообщение. Ужасной трагедией завершился первый полет гиперпрыжкового лайнера последнего поколения, принадлежащего компании "Джапан Джи Джей лайнс"..."

"Невосполнимую потерю понесла Японская Империя..."

"...погиб наследник императорского престола Его Высочество принц Токиро..."

"За последние двести лет Империя не знала подобной катастрофы."

"Тысячи погибших..."

"Причины трагедии выясняются..."

"Император скорбит со своим народом..."

Роберт Батшон, натягивая смотровые перчатки, вошел в бокс, кивнул ассистенту и склонился над очередным "пациентом". Опытные хирурги из штата его сотрудников уже занимались подавляющим большинством поступивших киборгов, оставляя самому профессору только особо тяжелые случаи.

Все расходы на лечение пострадавших при аварии gj-лайнера оплачивались из личной императорской казны. В том числе Божественный выделил огромную сумму кредитов на восстановление "живых кукол" - но только в том случае, если "куклу" после реанимации забирали обратно хозяева. Многие батшоновские создания оказались невостребованными - бывшие владельцы либо погибли во время катастрофы, либо пребывали в шоке от потери близких и не хотели больше связываться с не сумевшими защитить их киборгами.

Закрытый от пламени и осколков телом Мэрилла Тэнори Семисёби практически не пострадал, и потребовал свою живую игрушку назад. Сенатор, еще не оправившийся от облегчения, что единственный ребенок остался в живых, не сумел ему отказать, и дал согласие на восстановление альбиноса.

Батшон откинул простыню, закрывавшую с головой обожженное и изрезанное мелким стеклом обманчиво хрупкое тело своего творения, и углубился в задумчивое созерцание. Рядом застыл в вежливом ожидании ассистент, готовый выполнить любое распоряжение профессора.

- Этого - в операционную. Сейчас. Приготовьте мой хирургический костюм, я сам займусь этой куклой.

Микроскопическое лезвие виброскальпеля надрезало тонкую изоляционную оболочку и уступило место тончайшей сварочной игле. Восстанавливались серебряные паутинки нервов, сшивались разорванные сосуды, удалялись осколки упрочненных костей...

Батшон осторожно удалил первичные швы, наложенные спасательными службами (им разбираться, человек перед ними или киборг было некогда), и сделал знак ассистенту, немедленно приступившему к заправке регенерационного бокса.

- Вряд ли есть теперь нужда сохранять твое уродство... Пусть все восстановится таким, каким заложено... - профессор отсоединил контакты импульсного пилота, сменил лезвие виброскальпеля и несколькими точными движениями перерезал спайки, блокировавшие некоторые участки мозга "куклы".

- Даже не знаю, поблагодаришь ли ты меня когда-нибудь за это... Но сомневаюсь! Прости, не я решил твою судьбу.

Сенатор остолбенел. Ситуация была банальна и комична, как в старом дурном анекдоте - с ним заговорила мебель, осмелившись при этом высказывать собственное мнение. Он обвел глазами белую фигуру стоящей перед ним куклы, не зная, как собственно поступить - спорить с игрушкой было как-то нелепо, все равно что признавать ее мыслящей. Выхода, впрочем, не было, и сенатор по возможности спокойно повторил приказ:

- Иди и переоденься.

Одежда киборга после душа из стекла и капель расплавленного металла была немедленно отправлена в утилизатор еще в "больнице", вместо нее Мэрилла одели в узкие брюки, бадлон и куртку-кимоно - и все это отвратительного белого цвета! На вкус сенатора в подобном одеянии альбинос выглядел просто привидением, но стоило приказать ему переодеться, как обнаглевшая кукла выдала какой-то нелепый протест! Черт побери, долго еще жена будет валяться у медиков?! В конце концов, заниматься домом - это ее дело! Зачем-то переделали кукле лицо - зачем, чтобы женщины заглядывались?!

Это оказалось последней каплей, переполнившей меру терпения сенатора. Он еще мог терпеть розовоглазого тихоню-уродца, но вызывающе красивого строптивца - точно не собирался! Наследника больше нет, Императору вряд ли есть дело до обращения с подарками сына - не до того сейчас, в любом случае. Так что дело за малым - отвлечь Тэнори, а куклу - с глаз долой.

Личико Тэнори побагровело от крика, стиснутый кулачок с размаху врезал по отцовскому столу.

- Я сказал, что хочу Мэрилла назад! Это МОЯ игрушка! Ее подарили МНЕ!!!

- Тэнори, твоя кукла сломалась. Ее починят и вернут, просто немного попозже. - Сенатору было все труднее сохранять душевное равновесие. Он, конечно, ожидал гнева сына, но не предусмотрел его масштабов. Если мальчик и дальше будет так кричать, у него может случится приступ...

- Хорошо, Тэнори, хорошо. Я распоряжусь, чтобы поторопились. Куклу доставят к тебе вечером.

- Сейчас же! Немедленно!

- Это невозможно, Тэнори, - терпеливо улыбнулся сенатор, в душе признавая свое полное поражение. - Но вечером она будет у тебя. Я обещаю.

Когда разгневанный мальчик покинул кабинет, сенатор еще долго сидел, откинувшись на спинку кресла, и размышлял. Да, присутствие куклы в доме временно неизбежно. Но никто не сказал, что он, Томору Семисёби, не сумеет заставить ВСЕХ в этом доме выполнять свои требования.

Мэрилл пошевелился и замер, в который раз пораженный изламывающей тело болью. Ничего подобного до сих пор он не испытывал, но ему не понадобилось много времени, чтобы сообразить - двигаться не стоит. Он никак не мог понять только одного - почему этот дискомфорт многократно усиливается при воспоминаниях о произошедшем?

Сенатор благоразумно услал сына на день из дома, подкупив его билетами на экскурсию вокруг орбиты для него и его друзей. Мэрилла не взяли. К новому отказу переодеться со стороны строптивой игрушки сенатор был готов значительно лучше - трое киборгов-охранников по его приказу попросту сорвали с альбиноса одежду, основательно избив его при этом электорошоковыми дубинками. Мэриллу даже в голову не пришло сопротивляться. Он молча вытерпел побои (при "рождении" его учили не проявлять своих ощущений, это невежливо) и позволил швырнуть себя в собственную комнату. Когда захлопнувшаяся дверь поставила точку в приговоре сухим щелчком электронного замка, Мэрилл распластался на полу и долгий час лежал не двигаясь. Потом пришло неожиданное, новое и пугающее ощущение озноба, и альбиносу пришлось тащиться к кровати. Он с сожалением вспомнил низкие постели в императорском дворце, такие удобные для укладывания по сравнению с высокими европейскими ложами, и еще больше испугался собственного сожаления - он еще не знал, откуда берется это неутолимое томление, странное нефизическое чувство, определить источник которого было абсолютно невозможно. Чувства были разными "на вкус", в основном весьма неприятными, и Мэрилл мучился ими до того неуловимого момента, когда сон втянул его в свою фантастическую реальность.

Спать он боялся с того самого дня, как впервые очнулся после катастрофы в белой стерильной комнате, точно той же, где и впервые в своей жизни. Раньше это был просто отдых в небытии, он никогда не видел снов. Теперь они стали приходить всегда. Сны были слишком яркими, цветными и острыми, Мэрилл просыпался после них измученным и взбудораженным, часто - с криком, дрожа в холодном поту. Сначала это были лишь смутные видения, пятна и вспышки, потом стали появляться образы, картины, сюжеты... Сцены, увиденные в реальной жизни, но оставшиеся непонятыми, бледными, возвращались во сне окрашенные в сюрреалистические тона эмоций, резкие и объемные. В этот раз он отчетливо и подробно заново пережил во сне сцену своего бунта и ее последствия - и проснулся, впервые в жизни рыдая, как ребенок. Собственный плач испугал его до судорог, но Мэрилл вдруг ощутил странное удовлетворение от слез, словно с ними изливалось что-то, давно его томившее, и он плакал и плакал, пока не устал и не уснул снова, на этот раз значительно спокойнее...

Каким-то шестым чувством он осознал, что свою новообретенную странность следует скрывать чем тщательнее, тем лучше. Дело было даже не в малоприятных последствиях попытки обрести собственное мнение - Мэрилл узнал, что такое страх. Не знакомое прежде чувство легкого дискомфорта, сопровождающего логическое обоснование грозящей опасности, а подсознательный всепоглощающий ужас перед неизвестным. Сенатор мог быть доволен - кукла больше не выходила за рамки своего кукольного поведения, не возражала, слушалась беспрекословно, и выглядела, пожалуй, еще более кукольно-бесстрастной, чем обычно. Все были в выигрыше - сенатор обрел утраченное было душевное равновесие, Тэнори - свою игрушку... Мэрилл - новый способ познавать мир.

Его необыкновенная способность к обучению еще в первый год жизни превратилась в трудно сдерживаемую тягу к поглощению новой информации. Не имело значения, какая именно смысловая нагрузка отягощала (или не отягощала) содержимое книг, журналов, рекламных проспектов, обучающих и развлекательных программ голо-V - Мэрилл принимал все с равной жадностью.

Однажды сенатор с неприятным изумлением заметил, как кукла задумчиво перелистывает модный дамский журнал, накручивая на палец прядь своих жестких белых волос.

- И что ты в этом понимаешь? - голос Семисеби был полон сарказма и отнюдь не затаенного превосходства.

Альбинос положил журнал обратно на столик и скромно покачал головой.

- Ничего, господин.

Мэрилл научился лгать.

Тэнори валялся на ковре перед голо-V и весь извивался от возбуждения, впитывая бурные события очередного боевика из жизни нижних уровней Эдо. Мэрилл тихо сидел за ширмой, перелистывая забытую мальчиком книгу. Он очень старался, чтобы его присутствие оказалось незамеченным - ему могли приказать удалиться в свое помещение, а унести туда книгу незаметно Мэрилл не мог.

- Уау! - очередной вопль Тэнори символизировал новый виток столкновений полиции и обитателей городского дна. Сидящий тут же воспитатель недовольно поморщился. Он пытался запретить или ограничить доступ мальчика к этим программам, которые никак не способствовали улучшению его характера, но Тэнори мог добиться от сенатора чего угодно и доводы воспитателя пропали втуне. Более же всего учителя волновал тот вопрос, что в этих боевиках далеко не всегда полиция оказывалась стороной привлекательной, а ловкие бесшабашные подонки с нижних уровней - такими омерзительными, какими могли оказаться в жизни. И мальчик охотно примерял на себя роли уличного самурая или компьютерного вора-хакера, что весьма беспокоило воспитателя, которому предстояло заложить в ребенке некие представления о законе, добре и зле.

- Так его! - Тэнори энергичным движением кулака подсказывал статному кибер-герою, как нужно расправляться с преследующими его силами правопорядка, - Эй, Мэриэру! Хватит прятаться, иди сюда.

Альбинос послушно вышел из-за ширмы, не забыв сунуть книгу в середину стопки комиксов.

- Ты же так можешь! Повтори!

Мэриэру посмотрел на светящийся объем голо-V, в котором танцевали друг напротив друга двое мужчин, избивая воздух в миллиметре от тела противника. Отвечать ему не пришлось - на столе запел оставленный Тэнори наручный комм. Не дожидаясь ответа, приборчик включился в режиме громкой связи, и громовой голос сенатора наполнил детскую:

- Сын, спустись ко мне в гостиную. Вместе с учителем.

Что-то в голосе отца заставило Тэнори повиноваться. Он нехотя поднялся с ковра и поплелся к дверям, оглядываясь на учителя. Мэриэру и раньше слышал вздохи учителя по поводу того, что школьные оценки за полугодие не вызовут восторга у родителей Тэнори, и поэтому совершенно не удивился, что уходящие мальчик и мужчина были слишком озабочены, чтобы думать о выключении голо-V.

Альбинос опустился на колени перед проектором, внимая насмешливому монологу героя, обращенного к своему противнику.

"Ты дерьмовая марионетка, кукла безмозглая! Ты понятия не имеешь, что такое сражаться за идею. Ты тряпка, умелый раб, инструмент - и тебя вышвырнут на улицу, когда ты перестанешь быть нужным!"

Мэриэру с непонятной для себя жадностью внимал, произведет ли эта отповедь впечатление на того, кому была адресована. Он еще не умел различать реальность и пафос, естественные мотивы от вывихов морали - и ожидал из сияющей глубины трехмерной иллюзии ответа на собственные, пока еще не оформленные толком мысли. Фильм оказался из разряда наивных. Внезапно проникнувшись идеей свободы, равенства и братства, уличный самурай не стал доводить до конца успешно начатое сведение с лица земли героя-моралиста, обратил свои таланты против нанимателя и весьма благородно предстал в финале борцом за правое дело, удаляясь плечом к плечу с главным персонажем в недра нижних уровней.

"Кукла безмозглая".

Мэриэру поднес к лицу свои руки, вглядываясь в сплетение кожных узоров. Попытался представить себе жизнь, не связанную с домом Семисеби. Получалось плохо. Официально его место в цивилизованном обществе могло быть только рядом с хозяином, с тем, кто кормил, предоставлял кров и принимал на себя всю полноту ответственности за действия своего конструкта. Мыслил за него.

"Что я могу сделать без распоряжения?"

Оказалось, много чего. Мэрилл не мог не признать, что его желания и действия часто выходят за рамки, установленные для домашней куклы. Что сам факт наличия у него тайной жизни и тщательно скрываемых от хозяев поступков является недопустимым, немыслимым.

"Хочу ли я оказаться свободным?"

Альбинос улыбнулся себе - впервые растянутые губы означали нечто, идущее из глубины души, а не вежливую гримасу. Мэриэру ощутил безумный приступ совершить нечто запрещенное, непристойное, невероятное для куклы… и сдержался, призвав на помощь все свое обретенное благоразумие. Он давно понял, что успех любого запрещенного дела - в его секретности. И основательной подготовке.

Копилка Тэнори стояла на видном месте в комнате для игр. Сенатор и его жена регулярно пополняли личный детский счет сына, но мальчик электронных денег не любил и не понимал, предпочитая осязаемые наличные. Мэриэру спустился в игровую глубокой ночью, когда весь дом спал. По его приблизительным подсчетам денег в копилке должно было оказаться достаточно, чтобы он смог реально просуществовать на них некоторое время. Альбинос взял в руки ощутимо тяжелую коробку и бесшумным шагом вышел в слабо освещенный коридор, ведущий к лестнице.

Сложностей на выходе из роскошных апартаментов семьи сенатора он не ждал - гораздо больше его волновал путь из цивилизованной части города на нижние уровни. Он понимал, что квартира Семисеби расположена на максимальном удалении от криминальных районов.

Коридор, поворот, галерея зимнего сада, в конце которой виднеется дверь в холл…

В руках сенатора обнаружился девятизарядный станнер, недвусмысленно направленный на шальную куклу.

- Прекрасно! Стоило этого ожидать. Итак, ты все-таки шпион. И что же ты несешь своему настоящему хозяину?

Выход из квартиры был слишком близко, чтобы Мэриэру мог отступить. Но уворачиваться от неминуемых выстрелов было безнадежно - альбинос не сомневался, что первые несколько парализующих зарядов его не достанут, но их будет достаточно, чтобы нагрянули поднятые по тревоге охранники. Оставалась только хитрость - и Мэриэру, вытянув руки с копилкой, шагнул к сенатору.

Семисеби ждал от излишне умной куклы многого - но он даже мысли допустить не мог, что изделие благополучной "Creature", гражданская модель, чья абсолютная безопасность для зафиксированного программой владельца заверена многочисленными сертификатами, способна причинить человеку вред. Он еще успел удивиться этому, кувыркаясь через ограждение галереи вниз, к цветному паркету первого этажа.

Охранник на выходе из квартиры, двое на лифтовой площадке и уж тем более ночной консьерж даже не подумали поинтересоваться, куда несет хозяйская кукла пластиковый пакет с броской надписью "Welcome to Sin-Paradise" - безэмоциональный ответ "приказ господина Сенатора" объяснял им все. Ведь всем известно, что у кукол принципиально не может быть собственной инициативы.

Альбинос вышел на подъездную площадку перед домом, ступил на мерцающие плитки пешеходной дорожки - и неторопливо зашагал к спуску на основную улицу. По его подсчетам, через две с половиной минуты, замешавшись в обычную для этого времени суток толпу на тротуарах, можно будет ускорить шаг.

Мэриэру шел к свободе - и еще не знал, как сильно ошибался.

He pulled the pillbox from his pocket and tossed several tablets into his mouth, slowing the dangerously rapid beating of his heart: contemporary medicine was powerless to help when you were in your fourth century. Certainly for him, Robert Batson. Oh yes, it was possible to extend life almost forever, but he didn't want that. "The youth of today dream of immortality... having bodies that never die... They don't understand the aging of the soul, the eventual desire for rest. But it'll happen to them, in the end..."

Robert Batson created living dolls. To be more specific, that's what he called them, although in appearance and behaviour there was no difference between his living dolls and real people. However, his customers also considered the creations dolls... except for those who ordered a clone of someone close to them. But that side of his business remained shadowy - cloning was strictly forbidden by law. Officially, his company, Creature, created bodyguards, nurses, lovers, to order - most often the first and last in one individual. And his latest commission was for Noriko Mechiro, the latest official mistress of his majesty prince Tokiro, the emperor. Such a thing... He sighed deeply and opened the door.

"Greetings, Madam Mechiro."

The woman immediately rose from the low sofa and bowed in the correct Japanese fashion.

"How do you do, Batson-san."

Dignity. Everything about her - the cut of the kimono, the stylised hair, her gestures - spoke of irreproachable taste and formal training, as of a woman of antique finesse, refined down through the generations, yet she hadn't arrived in an expensive, up-to-date flyer [preferring to arrive clandestinely].

"Madam Mechiro, I fear I must disappoint you." Batson bowed his head, acknowledging his error. "I carried out your instructions, but unforeseen circumstances... he was formed flawlessly, but a small - crisis - occurred in the laboratory. He does not, I'm afraid, look quite as you wished. Not completely. If you wish, I will try again."

A strange expression flickered in the beauty's black eyes for a moment, then disappeared.

"If you will permit it, Batson-san," always dignified, "I would like to take a look at your results."

"Of course, Madam Mechiro. Come with me."

On the examination table, isolated from the watchers by a transparent partition, lay a slender, white haired boy of sixteen years, completely naked. Batson held a communicator to his lips and ordered in a low voice,

The boy moved, sat up on the table and regarded the watchers from pink eyes, without lashes or eyebrows.

"God, it's deformed!" exclaimed Madam Mechiro in horror - then scrutinised a little more closely and added, "Nevertheless, it is not at all an ugly creation. What does it know? What can it do?"

"Physically, everything you wished, Madam Mechiro. Intellectually, he's an absolute child. With, however, a staggering capacity for learning. It will learn how to do anything you want. Easily."

Noriko nodded, examining her acquisition.

"You can correct the face?"

"No, Madam Mechiro. Or rather, not in the short term. The regeneration level of the tissue is too high, the result of any plastic surgery will be brought to nothing in the number of weeks you require."

"Ask it to stand. I want to watch it move."

At Batson's command the boy slid from the table, slowly and gracefully beginning to perform katas, physical exercises.

"It's remarkable!" Madam Mechiro applauded. "Most unusual. His children will also be albinos?"

"He's completely sterile." Batson replied drily.

"What a pity." The woman exclaimed brightly. The shadow of a smile appeared on the severe face of the old man.

"Let us get down to specifics. How well do you see the situation resolving itself, Madam Mechiro? For experimentation with the genetic material of the heir to the throne, you would be shot with us - despite the official interdiction against the death penalty. You understand that, of course: no-one will believe that I was able to gain access to the internal apartments of the Imperial palace. But I want to die peacefully. Say that I submitted to your wishes. What do you want our ward to know, to do? Oh, and you should give him a name."

"Name... let's see..." Madam Mechiro thought for a moment. "Let him be called Merieru."
Prince Tokiro let go of the edge of the scroll, and the fine paper rolled back into the elegant, intricately-figured case with the spiral corners.

"This is strange, unprecedented. Who wrote these verses? Do I know the author?"

"No, my lord." Smiled Noriko. She sat on embroidered cushions at the feet of the prince, slender fingers playing with the beads of the [unable to find word] necklace.

"And if I want to learn his identity?"

[next sentence, lit; To the heir of the emperor of Japan there were only fifty. I'm guessing that means fifty heirs...] He was adroit and talented, this representative of an ancient dynasty, but there were whispers throughout the court that Tokiro would only remain in the role of heir until his younger brother came of age. No matter how the courtiers contrived to change things, Tokiro simply did not love women. Admired them, loved their minds and talents, yes, but make love to them? This was beyond his abilities. His mistresses assumed the title for two or three months, after which he sent them away, laden with rich gifts. Noriko was already in the fifteenth week of her role as mistress and bets were being placed in the palace: will the heir send her away, or take her as wife? He vacillated - but the heir must be married...

Madam Mechiro didn't worry about her future: she knew perfectly well she wouldn't be empress. But the revenge she had prepared for Tokiro, for his unseemly, inappropriate behaviour, would be so sweet that she could wait for century to see it enacted.

"I want to meet him, Noriko."

"As you wish, my lord." She answered. "He is in my flyer. Give the order to have him brought here."

The prince touched the communicator, skilfully disguised as a brooch on his clothing, and commanded,

"There's a man in Madam Mechiro's flyer. Bring him here."

Noriko lowered her eyes, afraid their brightness would give her away. The brooch squeaked faintly: the officer of the day replied.

"Sire, are you aware that he is a cyborg?"

Tokiro glanced at Noriko, who nodded.

"That is so, my lord. He is a cyborg."

The corners of the prince's lips quirked, and he spoke into the communicator.

"Provide protection as you deem suitable, but I want him brought here."

Several minutes later the screens slid open, and a white-haired youth in turquoise court garments took a step into the room, white hands clasped at breast-height in the official gesture of greeting. The prince shook his head in surprise and turned to Noriko.

"A court doll? But why?"

"Talk to him, my lord. Just talk." And some day, when you can no longer hurt me, I will tell you that you almost made love to your own son!

But her plans came to nothing. A week later she had left the prince's personal apartments, replaced by the daughter of one of court - mainly because her wonderfully beautiful brother frequently accompanied the sister in her visits to prince Tokiro. The albino-cyborg, silent, unnoticed and lonely, remained with the prince for some weeks and was then presented as a gift on the birth of a son to senator Semisyobi, who lived in distant apartments in the palace.

The senator sat on the upper gallery that encircled the winter garden, and watched his eight year old son leave to go shopping. He'd been promised a splendid toy as a reward for outstanding results in his studies, and now the boy was burning with impatience, urging his teacher to hurry. The cyborg bodyguard, noiseless and unspeaking as always, followed them

The senator sighed. This cyborg definitely inspired anxiety in him. He appeared to be absolutely safe - thin and pale, completely dissimilar to the dashing figures protecting other high-ranking persons. For two years in the senator's house he had never caused anybody the slightest concern, silently present everywhere little Tenori went, and sometimes joining in his games. True, the boy soon tired of playing with him - the doll was too accomplished, fast and clever in all things - and it's boring to a child to always lose. At first the senator hadn't trusted the cyborg's abilities as a bodyguard, until the time at the huge toy stare, when there'd been a kidnap attempt on Tenori... The senator could still see, in his mind's eye, the way the two stout, brawny men somersaulted through the air the moment the child had uttered his first cry...

It had seemed to be simply an unprepossessing seventeen-year old who'd attacked and sent them flying - after which he'd calmly and quietly helped the unharmed Tenori to his feet and carried him out to his mother and teacher, who'd frozen in fear. Since then the senator had jumped every time the cyborg appeared silently behind him. He'd thought about dumping it somewhere - but one didn't dispose of a gift from the emperor so negligently. Yet each cup caught before it fell, each nut crushed in strong thin fingers, each ball deflected from the precious orchids - all this only made the senator more afraid of the strange albino. But above all he loathed the doll for the appalling, unreal grace with which each movement was executed: it was a constant reminder, as though the albino had "Made for the Palace" stamped on him. And despite his powerful, influential position, senator Semisyobi was nothing more than a plebeian upstart.

Tenori finished his enthusiastic contemplation of the new virtual game installed on the box and nudged Merieru who was sitting beside him.

"So, what do you think? Tasty, uh?"

"I don't understand what you mean" The doll replied politely.

"Your job is to answer." The boy's tone of voice was obviously copied from his father. Merieru answered, uninterestedly,

The boy examined him as if for the first time, then started giggling.

"Yesterday I heard mum tell aunt Amelie that you're an ugly freak, but she'd try you out, with pleasure!"

"Tenori, you must not repeat the personal conversations of adults. It is most discourteous. Never do it again."

"But she said it - ugly freak!" The boy laughed loudly, then suddenly become serious and said to Merieru:

"Don't worry, I won't let the ladies have you. Eventually, you'll be my toy."

The albino inclined his head in tacit consent.

The tutor glanced sideways at the superior, straight-nosed construct sitting next to him on the flyer, and thought to himself that he'd never in his life agree to be anyone's 'toy'. Not for a fortune. Especially not Tenori Semisyobi's.

Leap... twist... leap... two steps back... leap... Merieru balanced on his hands on the wire strung between the two posts and listened to the sounds in the hall. Almost silent steps on the tatami, the quiet, relaxed breathing... He brought a hand to his face, wanting to remove the blindfold...

"Leave it. That's an order, not a request."

Merieru jumped down from the wire, waiting until Madam Semisyobi came closer. It was his day off today - Tenori had been invited to the palace to celebrate the children's holiday, and for him to appear as the child's bodyguard was considered an insult to the emperor. So he'd slept well and lain in, had a good swim in the huge pool, read a book Tenori had recommended a while back, and was now taking advantage of the solitude to train in the sports hall.

Madam Semisyobi took her time.

"I didn't know robots needed to train." The senator's wife said mockingly, stopping five paces from the albino.

"I am not a robot, Madam. I... am an artificially created man."

"A man? Really?" Madam Semisyobi laughed. "A very daring assertion. You'll need to prove it."

Merieru was silent. He couldn't argue - all he knew about himself proved that he was wholly - and disadvantageously - different from real people. Actually he had no human rights - he didn't even, legally, exist. He was listed as an object, a humanoid bioconstruct under the codename " Merieru Inadzumi", certified by several documents (holographically protected against forgery), the property of His Highness prince Tokiro. He had no ID cards, could have none. He was just a toy, a big, clever doll...

"Oh, and I want you to forget that barbarous name, Merieru. It's an absurd habit, sticking to the ancient pronunciation. You'll be called Merill from now on.

"That's a female name, Madam."

She burst out laughing at the hint of dissatisfaction in the doll's voice.

"Merill - too female..."

Madam Semisyobi took his hand and stroked the narrow palm.

"I feel like talking today... You have very soft hands, Merill. What did prince Tokiro have in mind as your purpose?"

"I do not know, Madam."

"Liar. Don't you know it's impossible to deceive your mistress?

"I cannot know the true purpose of another person."

"Ah, yes, you are also a philosopher!" She laughed self-mockingly. Merill wanted desperately to remove the blindfold: he felt completely defenceless in her presence

"Well, that's OK... What did they teach you? You must know that, at least. You're slender, but ugly, fast and clever, but not so strong... For what did they prepare you?"

"I... I was taught palace etiquette, calligraphy, art, the writing of poetry... and the art of lovemaking..." Merill replied, his voice faltering.

"Hn! Not a bad collection of skills for the palace toy." Her talented hands stroked his body shamelessly, feeling the lean muscle hidden under his clothing. Merill did not move. She could do anything she wanted to him - he had no right to object...

"Nothing superfluous - just right for a harem girl..."

Merill knew what a harem was, but the comparison didn't affect him. He didn't know how to be offended. Or understand shame.

She unfastened his belt and eyed his body.

"You don't care what I do? This doesn't... move you?"

She slapped his face.

"Take off your clothes. Leave the blindfold on."

Merill obeyed. She stroked the warm, silky skin of his chest and sighed.

"The prince did this to you, too? Demanded this of you?"

"The prince did not touch me, Madam."

She stepped back and scrutinised him from head to foot, then grinned.

"Truly? That boy... Incredible! Maybe he is redeemable..."

"Fool!" Senator Semisyobi's powerful, perfectly-manicured palm impacted on his wife's face, leaving red stripes on the expensive cosmetic sheen. "You stupid woman!"

The senator flushed with rage, towering over the delicate woman like a tsunami over a small fishing boat. "Was it really necessary to satisfy your lust with someone else?"

"You're jealous of a doll?" Madam Semisyobi smirked, not in the least frightened. The senator slapped her again.

"If you had more than one brain cell in that pretty head, you'd have the sense to do it quietly! I'd spit on your fidelity if it wasn't necessary to save face, but what the devil possessed you to question the robot about Prince Tokiro?! Do you really not understand that this could be a simple trap, a loyalty check? That everything you said could now be before the Chief of Security - and this before the Congressional elections!"

Madam Semisyobi remained silent. It was the best way, to let her enraged husband calm down. She couldn't believe that the cyborg was a spy... but that her husband had installed hidden cameras and a system of tracking in own house, well, that she had to think about...

Merill lay on his bed, in the dark, analysing his own feelings. It had been the first time he'd experienced sex, and although he'd satisfied - perfectly satisfied - the senator's wife, he'd derived no pleasure from it. Those feelings, sensations, described in the palace treatises on the art of love weren't open to him.

Madam Semisyobi was quite right. He was not a man.

The vast glass Tokyo GJ-port building was claustrophobically crowded with a huge number of people. Hyper-flight [literally hyper-buckle] travel had long ago become immensely popular thanks to their cheapness and convenience, and today promised to be especially busy: Japan GJ Inc. were presenting their latest creation, the huge elite class GJ liner, to the world. The ceremony was to be presided over by Prince Tokiro, who would be the first to step aboard the super liner and take the hyper-flight voyage to the other end of the Japanese Empire: the emperor's heir was on an official visit to the African United States of America.

Tenori was beside himself with excitement. He absolutely would not stay quietly with his mother and teacher, instead stealing closer and closer to the guardsmen from the palace, on duty in all the registration sections. Merill, forced to walk a step behind his ward, knew exactly what caused the devilish brightness in the boy's eyes: the beautiful ceremonial blades in their precious scabbards that hung at each soldier's back. Each of the big swords represented considerable historical and artistic value, used for its decorative value - but they also had razor sharp blades, suitable for close combat. Though the soldiers more often used the standard issue paralysers that fitted comfortably in their left hands.

Madam Semisyobi inconspicuously put back into place a strand of hair that had become dislodged from her complex hairstyle and glanced at the tiny screen of her ring: they'd booked a later voyage, but it was simply not possible to miss the ceremony, and they'd arrived at the port two hours early. Ahead of them was the prospect of warm seas and the green luxury of their southern villa...

The arrival of the heir with his guard could be heard long before it could be seen from the gradually increasing noise from the crowd. Security had stepped up, guards keeping a close eye on the restlessly curious crowd. Merill, obedient to Tenori's tugging on his sleeve, lifted the child up to his shoulder; they stood some way from the passage. Everyone's attention was on the matte glass doors through which the son of the emperor would appear.

Prince Tokiro went past, his steps light and rapid, thin lips maintaining a polite smile, briefly nodding to the surrounding crowds. After a couple of minutes he had crossed the enormous hall and had disappeared into the registration bureau. Following him came his guard and chosen aides, to tend to his comfort - and needs - during the flight. It was possible to watch, through the crystal clear transparent walls of the GJ-port, as the prince approached the steps, walked up - one had extended to a beautiful blonde woman in his party - and took the first steps onto the liner after waving regally to the assembly.
Merill realised, watching the beautiful, harsh man who negligently held his fate in one royal hand, that he felt nothing for the prince. Tokiro meant no more to him than the others surrounding the cyborg. He might find that amusing, if he knew...

The handsome liner trembled slightly as it softly detached from the concreted area and slowly gained altitude. There was a sigh of admiration from the watching multitude - the pilot's craftsmanship was flawless. The huge silver draft rose perfectly vertically, accompanied by a hundred thousand eyes of video cameras.

"I want to do that..." breathed out Tenori, stunned and envious, not taking his eyes from the streamlined silver arrow of the liner.

"Next time we have to travel." Said Madam Semisyobi "I promise..." she broke off, distracted by the singular event in the sky.

The liner, which had already risen above the low port building, suddenly [shimmered, I'm guessing], as if it was going to hyperjump directly over the city in contravention of all the rules, trembled - and suddenly blossomed into a terrifying fiery flower, flaring up and then withering.

But in the deadly flame of superheated plasma silvery fragments broke off and speared towards the ground...

Madam Semisyobi slowly realised they had now more time... [their time was up]

A second later a white-hot block of fused metal smashed through the metallo-glass walls of the GJ-port building, through the overlapping armouring and plunged into the floor of the central waiting area.

"On the Spot news. The first flight of latest generation of liners belonging to the company Japan GJ Inc has ended in terrible tragedy... "
"Irreplaceable loss was incurred for the Japanese Empire..."
"... The successor of an imperial throne His Highness prince Tokiro was lost..."
"The Empire hasn't known such an occurrence for at least two hundred years."
"Thousand victims..."
"The cause of the tragedy is being investigated..."
"The Emperor grieves with his people..."

Robert Batson, pulling on diagnostic gloves, entered the theatre, nodded to the assistant, and leaned over his next 'patient'. Skilled surgeons from his staff and employees were already working over the vast majority of damaged cyborgs, leaving the professor only the most difficult cases.

All expenses for the treatment for victims of the GJ-liner incident were being covered by the Imperial treasury, including a Divinely-allocated enormous sum fro the restoration of living dolls - but only in cases where the owners took them back after resuscitation. Many Batson creations were unclaimed: either their former owners dies in the accident or were in shock following the loss of loved ones and didn't want anything more to do with those who hadn't managed to protect them.

Protected from the flames and shrapnel by Merill's body, Tenori Semisyobi was practically unharmed, and wanted his living toy back. The senator, not yet recovered from the event and relief that his only child had survived, couldn't refuse, and agreed to the restoration of the albino.

Batson pulled off the sheet that covered the burnt and slashed head of his deceptively fragile creation, and frowned in pensive contemplation. Beside him his assistant, eager to execute any order the professor gave, stiffened with expectation.

"It's repairable. We shall operate. Now. Prepare my surgical gown - I myself will treat this doll."
The microscopic vibrating blade of the scalpel incised the thin insulating sheath, making way for the finest welding needle. The silver patina of nerves were restored, torn vessels were sewn, splinters of reinforced bone removed...

Batson carefully removed the emergency dressings applied by the medical services (not knowing whether they were dealing with a man or a cyborg) and signalled to his assistant, who immediately entered the theatre.

"There's no need now to keep your ugliness... let's bring out everything you were given, originally..."

The professor disconnected the contacts from pulse points, replaced the blade of the vibrating scalpel and with several precise motions severed the soldering blocking several sections of the doll's brain.

"I wonder if you will thank me for this... I doubt it. Forgive me. I have not made your fate any easier."

The senator stared, dumbfounded. It was a situation out of an old farce - the doll addressed the furniture, daring to speak its own opinion. The senator ran his gaze over the white figure confronting him, without knowing quite how to deal with it - to argue was absurd, it was a doll - but he had to acknowledge its presence. It didn't respond, however, and the senator quietly repeated his command.

"Go and change your clothes."

The cyborg's clothes, torn and burnt from shards of glass and drops of molten metal, had been sent to the recycler at the hospital and instead Merill had been dressed in narrow trousers and a kimono-jacket - all in this disgusting white colour! To the senator's eyes he looked just like a ghost - it was necessary to order him to change his clothes, but the impudent doll was, absurdly, protesting! [next 2 sentences I can't make sense - it seems to imply that his wife will be in hospital for a long time and Merill will have to 'keep house' in her place] Why did they change the doll's face - so that women would stare, admire it?

This proved to be the straw that broke the camel's back. He could, just, cope with a demure doll, but a provocatively beautiful stubborn doll? Not a chance! The emperor's heir was no longer here to insult, and the emperor wasn't going to concern himself with the fate of his late son's gift, not under the circumstances. There remained the small matter of Tenori - how to distract him from the doll - and the doll itself.

Tenori's face was red from crying, his fist banging on his father's desk.

"I said I want Merill back! He's MY toy! He was given to ME!"

"Tenori, your doll was broken. They'll mend it and bring it back - just a bit later than expected." It was becoming harder and harder for the senator to keep his composure. He expected his son to be angry, but didn't know how to manage him. If the boy shouted much more, he would be strongly tempted to slap him...

"Fine Tenori. Fine. I'll order them to hurry. The doll will be back by evening..."

"That's impossible, Tenori," the senator smiled, forcing himself to patience, in his heart already recognising his defeat. "But it will be back with you by the evening, I promise."
When the angry boy had left, the senator sat back in his chair, quite still as he pondered. Yes, the doll's presence in the house was temporarily unavoidable. But no one could say Totomoru Semisyobi wasn't master in his own house...

Merill moved - and immediately stopped, pain ripping through his body. He'd never experienced anything like this before - but it didn't take much thinking to realise that moving wasn't worth the pain. Only one thought remained prominent - why did it hurt worse when he remembered what has happened?
The senator had, wisely, sent his son away from the house, bribing him with tickets for an orbital excursion with his friends.

Merill wasn't taken.

To his obstinate refusal to change his clothes, the senator had found a solution: on his orders three cyborg guards had simply torn the clothing from him - after beating him insensible with electroflails. It didn't even enter into his head to resist. He silently endured the beating (at his rebirth he'd learned that showing feelings was rude) until they threw him into his room.

As the door slammed shut, the click of the electronic lock very final in the silent room, Merill lay for a long hour, motionless on the floor. Then a new, unfamiliar and frightening sensation filled him - a fever [or chill] - and he dragged himself to the bed. He remembered regretfully the low beds in the palace, so much more convenient for crawling onto than high European beds - then struck with fear for feeling regret. He didn't know where this feeling came from, the strange, non-physical sensation of regret; he was entirely unable to tell where it had come from. Such feelings were quite different to what he'd known before, in essence very unpleasant, and he suffered them unwillingly until he finally managed to fall asleep.

He'd been afraid to sleep from that day when he first awoke in the white sterile room, after the catastrophe, aware for the first time in his life. Before, sleep had meant simply non-existence: he never dreamed. Now the dreams came, too sharp and brightly coloured. Merill frequently woke from them tormented and disturbed, with a cry, shaking in a cold sweat. At first there were only vague impressions, spots and flashes - but then pictures, scenes, people began to appear... Scenes from waking life, not understood at the time, returned to haunt his dreams, painted in surrealistic shades of emotion, harsh and full. He relived in dreams the scenario of his rebellion and its consequence - and woke, for the first time in his life, sobbing like a child. His own weeping frightened him, the spasms terrifying, but then he suddenly found a strange comfort in the tears, as if they washed something from him, something that had tormented him for a long time, and he cried and cried until he was exhausted, then fell asleep again, much calmer...
Some sixth sense warned him that the better he hid his new, strange perceptions, the better. The consequences of speaking his own opinion had been so painful - Merill had learned fear. Not the previous logical appreciation of imminent danger, but a subconscious horror of the unknown, the unexpected. The senator was happy - the doll no longer exceeded the scope of its required behaviour, it didn't argue, it obeyed orders implicitly, and appeared, perhaps, even more puppet-like, more impassive, than before. Everyone gained: the senator regained his composure, Tenori got his toy back, and Merill... Merill learned a knew way to understand the world.

His unusual abilities and training made the first year of his new life difficult. His bent for absorbing new information caused problems: he had no discrimination - books, magazines, brochures, training and entertainment programmes, he devoured them all with equal voraciousness.

One the senator noticed, with an unpleasant feeling of surprise, how the doll was pensively leafing through a fashionable woman's magazine, curling a lock of his thick white hair around a finger.

"So what do you understand in there?" the senator's voice was full of sarcasm and unconcealed superiority.

The albino put the magazine back on the table and shook his head, eyes lowered modestly.

Merill had learned to lie.

Tenori sprawled on the carpet before the screen, wriggling with excitement, taking in the violent events of the next rebel from the undercity. Merill sat at a screen, reading a book the boy had forgotten, trying to be inconspicuous - if he was ordered to leave the room, he wouldn't be able to take the book with him.

"Yay!" shouted Tenori at the next scene of conflict between the police and the villains. The tutor frowned irritably: he'd tried to limit the child's access to these programmes, which certainly did nothing to improve his character, but Tenori could twist his father round his finger, and the tutor's arguments went unheard. Even when the tutor pointed out that it was the villains who usually appeared attractive and appealing, rather than the police - which was unfortunately, appallingly true in real life. And the child had a tendency to try out the roles he saw, of samurai or computer hacker, which worried the tutor. How was he supposed to impress on the boy correct impressions of law, possession, and the harm lawbreaking caused?

"Yay!!" Tenori punched the air with his fist as the dashing cyber-hero vanquished the forces of law and order pursuing him. "Merill! Go away."

The albino obediently stood to leave, hastily hiding the book in the middle of a pile of comics.

"You so can! Do it again..."

Merill glanced at the screen. Tenori was watching a scene in which two men were almost dancing as they fought, thrashing the air a millimetre from each other's bodies. He didn't need to say anything - on the table Tenori's wrist communicator chimed out. Without waiting for an answer, the instrument switched to loud mode and the senator's thundering voice filled the room.

"Son - get down here in the drawing room. With your tutor."

Something in his father's voice warned Tenori to obey. He hauled himself reluctantly from his place on the carpet and scuffed his way to the door, the tutor following. Merill had earlier heard the teacher sighing about the fact that the child's half-yearly report wasn't going to make his parents very happy, so he wasn't too surprised that the pair leaving the room were too apprehensive to turn off the screen. The albino stretched out, resting on his elbows, before the machine, listening to the mocking words of the hero to his enemy...

"Crappy puppet! Brainless pawn! You have no idea what it is to fight for what you believe in! You're just a nothing, a skilled slave, a tool - and you'll be flung out onto the street when you've outlived your usefulness."
Merill listened avidly, feeling that the reproof was aimed at him. He didn't yet know how to distinguish between reality and the ideal, natural motives from the dislocation of morals - and seemed to find the answer to his own still indistinct, slowly developing sense of self in the film. But the film was naive. Suddenly inspired by the notions of freedom, equality and brotherhood, the street samurai didn't follow through with the information gathered from the moral hero, instead turning his talents against his employer and, at the end, appeared in a noble light as the fighter for a just cause, leaving shoulder to shoulder with the main character from the depths of the undercity.

Merill brought his hands to his face, peering intently at the texture of the skin patterns. He tried to imagine a life not connected to the senator's house. It looked unpleasant. Officially, his place in civilised society could only be at his owner's side, with the one who fed him, kept a roof over his head, and took full responsibility for the actions of his construct. He wondered,

Could I make it without that... structure?

Merill couldn't help but recognise that his desires, his behaviour, frequently exceeded the scope of what was established for a domestic doll. The very fact that he had a secret life, hidden from his master was unthinkable, inadmissible.

The albino smiled to himself, and for the first time the stretching of his lips meant something, something from his soul instead of the usual polite grimace. He felt a sudden, mad, reckless desire to do something completely forbidden, obscene, inconceivable for a doll - and restrained himself, calling on common sense, prudence. He'd understood for a long time that success in any forbidden matter required privacy. And thorough preparation.
Tenori's money box stood openly in the games room. The senator and his wife regularly filled up the child's personal account, but the boy didn't like or understand electronic money, preferring tangible cash. Merill went down to the room late at night, when all were asleep. By his reckoning the money in the box should be enough for him to live for quite some time. The albino took the heavy box in his hands and noiselessly exited into the dimly-lit corridor leading to the stairs.

He didn't expect any problems leaving the luxurious apartment of the senator's family - he was much more excited at the thought of finding the way from the civilized part of the city to the lower levels. He understood that the senator's home was located as far from the criminal regions areas as possible.

He turned the corridor into the gallery around the winter garden, to see, in the doorway to the hall...

... senator, in his hands a [unknown, guessing laser rifle] unambiguously aimed at the unstable doll.

"Perfect! Just as I suspected. So, you really are a spy. What are you taking to your real owner?"

The exit from the apartment was so close that Merill could have stepped back through. But escape wasn't possible - the albino didn't doubt that the first shot wouldn't reach him, but would rouse the guards. The only thing remaining was guile - and Merill stepped towards the senator, the money box in his outstretched hands. Semisyobi expected some trickery from the too-clever cyborg, but the thought never crossed his mind that a living doll from Creature, whose absolute safety for its owner was guaranteed by a programme with innumerable failsafes, could possibly cause anyone harm.

He just had time to be astonished that it wasn't necessarily so as he somersaulted from the gallery to land on the coloured parquet floor below.

The guard at the apartment's exit, the two in the elevator area and the others on duty didn't even think to ask where the doll, bearing a plastic package with the garish inscription "Welcome to Sin-Paradise", might be going. His "On the senator's orders" was all they needed to hear. After all, everyone knows dolls have no initiative of their own.

The albino exited onto an access platform before the house, stepped onto the flickering bars of a footpath - then slowly walked down to the basic street. By his calculation, after a minute or two and once mingling with the usual crowd for this time of day, on the sidewalks, it would be safe to speed up.

Merill believed he walked to freedom - not yet knowing how badly he was mistaken...

	"Кукла" рус eng;