Эдо, XXIX век. "Гость".

Длинный черный "Крамер-Иссуа" мягко подкатил к КПП и словно крылья распахнул передние дверцы. Два солдата с парализаторами военного образца с молчаливым удивлением смотрели на высокого человека в штатском, с непринужденным видом направившегося прямо к проходной. А когда в поднятой руке возник электронный значок с заветными буквами, их изумление переросло в легкую панику. Ничего хорошего от этого визита ждать не приходилось. Хотя – это беда начальства, не так ли?

– Вызовите сюда дежурного офицера, – распорядился, не попросил!

Впрочем, чего ждать от таких?

К моменту появления офицера, солдат ждало еще более неприятное открытие – из "Крамера" выбрались еще двое и присоединились к терпеливо ожидающему штатскому. И ведь все было бы терпимо, только на одежде у этих двоих красовались значки Особого отдела полиции. Как бы мэр столицы не благоволил к лично им созданному подразделению служб правопорядка, тем не менее, рыскать по территории военных баз им до сих пор не разрешалось. И вот – пожалуйста, явление, да еще в такой компании. Оставалось надеяться на то, что высшие чины армии адекватно среагируют на вызов и утрут нос этим выскочкам… ну или, по крайней мере, выкинут их вон.

Офицер появился почти бегом, изрядно раздраженный этим визитом, прервавшим его поздний завтрак. Впрочем, вид удостоверения, предъявленного штатским, заставил его изобразить на своем лице некое подобие вежливой гримасы.

– Мне необходимо провести осмотр территории и поговорить с некоторыми вашими людьми, офицер. Эти двое со мной.

Военный скривился, с раздражением поглядывая в сторону двоих полицейских. Почему-то особенно ему не нравился длинноволосый рыжий верзила в темных очках, подозрительно напоминающих корпус видеоимплантов.

– Простите, эти люди ваши коллеги?

Штатский устало улыбнулся, извлекая из тонкой папки лист хрустящего пластика.

– Вот соответствующее распоряжение, офицер. Полковник Фумида в курсе.

Капитан посмотрел на гостя с некоторым испугом.

– Полковник Фумида… пройдемте со мной.

Что на базе происходит нечто экстраординарное, не заметил бы разве что слепой. У попадающихся навстречу солдат и офицеров при виде троих в штатском на лицах отражалось совершенно особое выражение беспокойства и бессильной ненависти. Особенно же поражало количество людей, без дела слоняющихся по коридорам – собирающихся в группки, что-то обсуждающих, замолкающих при приближении посторонних. Главный из гостей не проявлял никакого интереса к этим признакам, зато чернявый японец из Особого отдела вертел головой по сторонам и присматривался ко всему с демонстративным нахальством.

Коменданту базы, полковнику Фумиде высокий гость явно был совершенно не ко времени. А уж сопровождающие его полицейские – и подавно. Хотя бы потому, что этим двоим, из Особого отдела, делать тут было решительно нечего. Даже если этот отдел находится непосредственно под патронажем мэра. Но распоряжение о наделении их соответствующими полномочиями было подписано достаточно высоким чином, и Фумиде приходилось, стиснув зубы, терпеть. Если бы еще не эта головная боль, мучавшая коменданта вот уже несколько дней…

– Для начала я хотел бы поговорить с подполковником Каллантайном.

Комендант посмотрел на яркий полуденный свет за окном. Незачем было тешить себя и призраком иллюзии, что это посещение связано с чем-либо иным. Непонятно лишь, при чем здесь полицейские и каким образом о случившемся стало известно настолько быстро, и так быстро были пройдены все бюрократические этапы.

– Подполковник Каллантайн мертв.

Как ни владел собой спецслужбист, но при этом известии лицо у него заметно вытянулось, а у сопровождавших его полицейских просто челюсти отвисли.

– Мертв? – переспросил гость, чуть склонив голову набок и впившись глазами в лицо коменданта. Фумида чуть не рассмеялся. Ситуация становилась забавной. Неужели этого ревизора прислали не по этому поводу? Тогда по какому?

– Он застрелился. Сегодня утром. За час до вашего звонка.

– Но почему вы ничего мне не сказали? – исбэшник выглядел как танцовщик Императорского балета, которому при всем честном народе поставила подножку его собственная партнерша.

– Не знал, – усмехнулся Фумида. – Мы обнаружили тело часа полтора назад.

Полицейские медленно переглянулись, явно ощущая себя неловко.

– Я хочу взглянуть на тело, – сухо выговорил гость.

Комендант скривился, как от зубной боли, но отказать не смог.

Административное двухэтажное здание имело несколько входов, и чтобы попасть в медицинский отсек гостям и коменданту пришлось обойти его кругом. Проходя мимо затянутой трепещущими на ветру полосатыми ленточками двери, возле которой стояли два солдата, исбэшник резко остановился.

– Здесь место происшествия?

Фумида кивнул.

Гость, не спрашивая разрешения, ободрал метки и обернулся к полковнику.

– Разблокируйте дверь.

На пластиковом полу светилась голограмма в виде лежащего человека. Пятна призрачной крови отчетливо отливали синим.

Вошедший вслед за исбэшником чернявый полицейский едва сдержал возглас изумления, рыжий лишь кивнул головой. Сейчас Фумида был совершенно уверен, что дежурный офицер не ошибся, и вместо глаз у этого гиганта действительно видеоимпланты. Впрочем, сейчас это уже не имело значения.

– Это ошибка цветопередачи? – мягко спросил спецслужбист.

– Закройте двери, я опечатаю их сам.

Майор Акура, командир расположенных на базе частей ПВО, вытребованный высоким гостем в качестве следующего собеседника, был радушен не больше, чем его начальник. Тем более, что разговор очень быстро свелся к недавнему воздушному происшествию. Присутствие при этом двоих из "Иронсан", нагло похитивших пилота из-под носа у военных, выглядело для Акуры просто таки гнусной насмешкой.

– Кто отдал приказ о перевозе частей самолета на базу, майор?

– Самолета?! – Акура приподнял брови и посмотрел на ревизора с недоумением.

– Простите, я оговорился… флаера. Почему вы решили не оставлять все как есть для проведения соответствующего расследования?

Майор пожал плечами с таким видом, как будто исбэшник спросил сущую глупость.

– У меня есть соответствующие инструкции. Место падения было соответствующим образом изучено нашими специалистами, составлены все надлежащие акты, после чего оставлять военную технику на пустыре нижнего уровня было нецелесообразно. Даже под охраной.

Гость наклонил голову, удовлетворенный ответом.

– И где же теперь находится эта техника?

– Здесь, в ангаре.

– Вы разрешите мне поговорить с людьми, дежурившими в ту ночь, майор?

Крепыш-мулат с нашивками сержанта на рукавах появился так быстро, как будто все это время ожидал за дверью. Но на том его готовность содействовать расследованию и завершилась. На вопросы он отвечал так неохотно, как будто все время опасался брякнуть что-нибудь несоответствующее. Исбэшнику приходилось вытаскивать из него ответы чуть ли не клещами.

– И когда упал этот самолет…

– Флаер! – с нажимом перебил Акура. По лицу майора разбросало яркие пунцовые пятна. Похоже, идея подчиненного выставить группу ПВО полными идиотами перед высшими спецслужбами не делала Акуру счастливым.

Исбэшный капитан невозмутимо кивнул, лаская пальцами сенсорную панель детектора лжи.

– Да-да, продолжайте, пожалуйста.

– Мне показалось, что этот флаер появился просто из ничего.

Майора, казалось, вот-вот хватит удар.

– Вы сказали об этом начальнику патруля? – ревизор был невозмутим и спокоен. Сержант испуганно покосился на наливающегося кровью Акуру и неохотно подтвердил:

– Вам, конечно, не поверили?

– А должен был поверить?! – взорвался Акура. – Вы что, всерьез считаете, что я должен был выслушать этот бред и принять его в расчет?! Мне хватает, что они через раз спотыкаются в определении того, самолет это был или флаер! Я двадцать лет служу в армии, и уж как-нибудь…

Исбэшник тряхнул головой и открыто посмотрел на показания детектора на диктофоне. По мнению электроники, майор Акура, упоминая флаер, говорил чистую правду. И сержант, упоминая самолет, возникший из воздуха, тоже говорил правду. А вот когда тот же сержант упоминал упавший флаер – детектор лжи давал о себе знать привычным пощипыванием ладони – ложь, при чем, ложь сознательная. Оба полицейских переглядывались уже не скрываясь, причем у чернявого на лице было написано полное ошеломление.

– Спокойнее, – исбэшник легко хлопнул ладонью по столу, и майор, словно опомнившись, замолчал, тяжело дыша и с ненавистью глядя на сержанта. – Продолжайте, сержант. Вы обследовали машину на месте?

– Нет, сэр, – отозвался сержант, явственно оживившийся от возможности ответить на такой вопрос, в котором уж точно не могло быть никакой каверзы. – Согласно инструкции, я доложил о происшествии и наблюдал за районом аварии, пока не прибыли техники.

И это тоже, как и ожидалось, было правдой.

– Что происходило до прибытия военных инженеров? – слова "техники" исбэшник употреблять не стал, зная, что военные технические подразделения его не любят.

Сержант даже не взглянул на своего непосредственного начальника, обрадованный замаячившим в перспективе окончанием допроса.

– На место происшествия прибыла группа Особого Отдела полиции. Не могу точно сказать, что они там делали, сэр. И они оттуда смы... извините, сэр, уехали, до прибытия инженеров.

Спецслужбист кивнул. Полицейские за его спиной стояли с совершенно каменными физиономиями.

– Вы видели эту машину впоследствии?

Сержант несколько смутился, покосился на майора, но, тем не менее, ответил:

– Да, сэр. Утром, когда я сменился с дежурства, я подписывал бумаги... и мне был объявлен выговор с занесением в личное дело. За невнимательность. Потому что это оказался боевой флаер модели "WR-260-Торнадо", а я его перепутал с самолетом. Я своими глазами видел этот флаер, сэр.

Детектор лжи, положительно, свихнулся. Потому что сейчас он свидетельствовал, что сержант "видел своими глазами" именно боевой флаер и именно указанной модели.

Капитан ИСБ Амада подавил тяжелый вздох и снова обратился к Акуре:

– А вы, господин майор, видели машину только когда ее уже доставили на базу?

– Разумеется, – сухо ответил Акура. – Это не мое дело – выезжать на подобные случаи.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил ревизор. – А теперь нам бы хотелось увидеть документы и сам флаер. А также поговорить с теми военными инженерами, которые выезжали на место происшествия.

Сержант исчез из кабинета, как только получил на это разрешение начальства, подтвержденное милостивым кивком спецслужбиста. Акура недовольно покосился на полицейских, но, тем не менее, открыл несгораемый шкаф и извлек тонкую папку:

– Вот, пожалуйста. Моя часть документации. Все остальные данные и сама машина находятся... прошу прощения, находились в распоряжении подполковника Каллантайна.

– А кто ответственен за содержание технического парка в отсутствие подполковника Каллантайна? – исбэшник не глядя передал документы рыжему полицейскому. Майору Акуре светила прямая дорога к медикам во избежание апоплексического удара.

– Майор Селинджер, – Акура не сводил глаз с гиганта, неторопливо перелистывающего папку.

Второй полицейский заинтересовался чем-то среди документов, остановил руку коллеги и вынул лист пластика, внимательно его разглядывая.

– Простите, майор, это ваша подпись?

Распечатку он держал так неудачно, что Акура был вынужден рвануть лист к себе, чтобы ответить. Острый край полоснул его по пальцам, закапала кровь.

– Ах черт, простите!

Майор из багрового стал белым от злости – в то, что кибер может оказаться настолько неловким, никто из присутствующих не верил, и даже исбэшник выглядел смущенным.

– Простите ради бога... – спецслужбист торопливо вынул из кармана платок и бережно промокнул край листа. Акура, свирепо сжав челюсти, приложил к порезу салфетку и теперь разглядывал, как сквозь мягкий синтетический материал проступает красная капля.

Рыжий, ничуть не смущенный выходкой товарища, сложил распечатки обратно в папку и осторожно, как нечто взрывоопасное, положил ее на стол.

– Я провожу вас, – проговорил Акура, комкая уже ненужную салфетку.

Майора Селинджер они нашли в ангаре – она оказалась коротко стриженой дамой с роскошной фигурой, скрыть которую полевая форма была не в силах. Судя по состоянию рукавов форменной куртки, госпожа майор не гнушалась копаться в разнообразных железках самостоятельно.

Окинув гостей беглым взглядом, майор бодро слезла с корпуса какого-то несчастного полуразобранного флаера и поздоровалась:

– День добрый, господа. Чем могу быть полезна?

Исбэшник заметно потеплел, хотя официальности не утратил

– Добрый день, мэм. Вот мое удостоверение...

Акура выглядел, как человек, у которого разом заболели все зубы, включая имплантированные, и, к тому же, случился спазм мимических мышц.

Впрочем, Акуру больше никто не держал – так что он удалился, предварительно справившись, не нужен ли он больше. С его уходом атмосфера перестала быть настолько напряженной.

– И что именно вас интересует? – осведомилась Селинджер, вдоволь налюбовавшись на электронный значок. Параллельно она оглядела рыжего кибера и чуть заметно покачала головой.

– Я, конечно, не могу просить вас не смотреть на некоторые предметы в этом ангаре... но, думаю, вы понимаете, что далеко не все тут можно фотографировать...

– Я не являюсь частным лицом и несу ответственность за эту информацию, мэм, – официальным тоном ответил кибер и слегка улыбнулся

Селинджер энергично кивнула.

– Вот и хорошо. Итак, что вас привело к нашему металлолому? – проникаться серьезностью момента она, кажется, и не собиралась. Или собиралась, но не считала, что серьезность момента непременно сводится к суровому виду и зубовному скрежету.

– Скажите, майор, могу я посмотреть на... – спецслужбист заглянул в бумаги – "WR-260-Торнадо", серийный номер 1236-а.

Селинджер задумалась ненадолго, потом вытащила из внутреннего кармана куртки электронный блокнот:

– Вам придется подождать, этот флаер привезли, когда меня не было на базе. Сейчас, я посмотрю, где он у нас…

Все трое терпеливо созерцали, как майор водит пальцем по панельке блокнота, разглядывая, видимо, карту ангаров.

– Вот, нашла, – кивнула она, наконец. – Прямо не флаер, а национальное достояние, и все-то с ним связанное – только лично через Каллантайна. Идемте, господа.

Гости послушно проследовали за хозяйкой, на ходу справлявшейся с блокнотом, по узкой металлической лестнице на галерею, опоясывающую ангар. Лесенка была какой-то несерьезной, с металлическими рифлеными ступенями и хлипкими перильцами из трубы, напоминающей водопроводную, так что первой выбравшаяся на галерею Селинджер не без наигранного опасения пронаблюдала, как ступеньки пружинят под ногами массивного рыжего кибера. Джайк опасения не проявлял и вел себя так, как будто всю свою сознательную жизнь безбоязненно бегал по хлипким жердочкам и вообще, весит не больше пушинки. Впрочем, последнее мнение подтверждалось легкостью движений хакера, не очень-то вязавшейся с внушительными габаритами.

– Ч-черт, можно подумать, у вас тут сплошные эльфы работают, – буркнул чернявый полицейский, глядя вниз, на бетонный пол в просветах между ступеньками.

С галереи открывался отличный обзор всего большого ангара, и можно было убедиться, что, несмотря на видимость неразберихи, машины стоят стройными рядами, каждая на своем участке, даже полуразобранные и поврежденные.

– Прошу, – жестом экскурсовода Селинджер указала на двери в дальнем конце галереи. – Нам туда. У вашего "Торнадо" номер одноместный.

– Не знаете, почему? – тут же переспросил чернявый.

– Не имею ни малейшего понятия. Это что-то из разряда мелких странностей покойного Каллантайна.

– И много у него было странностей? – поинтересовался исбэшник.

Госпожа майор пожала плечами и неторопливо направилась в сторону двери.

– Не очень, – сообщила она на ходу. – Работе они не мешали. Он многовато внимания уделял режиму… иногда чересчур. Перестраховывался, считал всякий объект глубоко секретным, пока не убеждался в обратном… В целом, это никому особенно не мешало. Я сильно влезу не в свое дело, если спрошу, зачем Вам понадобился этот флаер? Я еще не успела принять и изучить документы.

– А что вам сказал про этот "Торнадо" подполковник Каллантайн? – задал встречный вопрос ревизор, пытаясь идти рядом с женщиной по узкой галерейке.

Оба кибера чуть отстали и потому участия в разговоре не принимали, что нисколько не мешало им к этому разговору внимательнейшим образом прислушиваться.

– Ничего вразумительного, – вздохнула майор. – Только то, что машина непонятным образом оказалась в центре города.

– Вас это удивило?

– Меня? Меня гораздо больше удивило то, что пилота не смогли найти. Что он, испарился, что ли? Или флаер прилетел непонятно откуда и сам по себе? Эта машина не с нашей базы.

– А кто проводил обследование?

– Обследование проводила капитан Шарвэнта, из исследовательского отдела, она, скорее, научный сотрудник. А первичное обследование – сержант Эркина со своей командой. Больше сказать не могу – еще не видела всех бумаг.

– А где сейчас капитан Шарвэнта?

Майор остановилась не дойдя пары метров до заветной двери и задумчиво уставилась вниз.

– Не знаю. – Сказала она, наконец. – Я понимаю, что это звучит дико – но я не знаю, где находится капитан Шарвэнта, равно как не знаю, где находится весь взвод Эркины. Сотрудники из лаборатории, из энергетического отдела, с которыми Шарвэнта работала, тоже не знают. Вероятно, Каллантайн это знал – а я не знаю. Хотя допуск у меня куда выше, чем у того же Эркины. Это как раз из тех странностей, о которых я уже говорила.

– Вы докладывали об этом начальству?

Майор не стала уточнять, что вопрос глупый. Просто еще раз пожала плечами и пошла дальше.

– Разумеется. Как только обнаружилось их отсутствие на базе дольше времени, на которое Каллантайн им выписал увольнительные.

Она поднесла ключ к замку, и тяжелая дверь с шорохом отъехала в сторону.

– Ну, вот он... точнее то, что от него осталось.

Они оказались на точно такой же галерее, в ангаре значительно меньших размеров. Внизу, на бетонном полу, находились останки злосчастного "Торнадо". Исбэшник бегом спустился по лесенке, обошел разломанный корпус флаера. Полицейские переглянулись. Майор созерцала флаер с каким-то подозрительно смущенным видом.

"WR-260-Торнадо", серийный номер 1236-а не имел с потерпевшим аварию самолетом ровным счетом ничего общего.

Они отпустили машину у дорожной развязки и неторопливо зашагали через высокий пешеходный мост. День клонился к закату, солнце уже давно спряталось за пиками небоскребов и таяло красными бликами в многочисленных рядах зеркальных окон. Холодало, и резвящийся на высоте ветер трепал дешевые рекламные растяжки между столбами.

Пилот с завистью проводил глазами какого-то парнишку, на ходу что-то потягивающего из зеленой пластиковой бутылки, и вдруг спросил:

– У нас ведь еще есть деньги?

Кането устало улыбнулся.

– Смотря, что ты хочешь купить.

– Я хочу пойти и посидеть где-нибудь. Выпить. Ваша ИСБ вредно действует на мою психику.

День и вправду не задался. К полудню пилота настоятельно пригласили прибыть в Управление ИСБ и даже выслали за ним флаер. Лэнсер лететь без своего охранника категорически отказался, и в итоге они прибыли в Центральный комплекс вместе, где для полного комплекта повстречали злого и озадаченного Сенгоку. Пилот равнодушно опознал очередного инсэнта в предъявленном ему трупе подполковника Каллантайна, нахмурился при известии о том, что самолет до сих пор не обнаружен, на чем и был милостиво отпущен восвояси.

Добираться от управления до города было задачей не из легких, но любезный полковник Иширо настоял на том, чтобы они все-таки воспользовались служебным транспортом, и вот теперь, два часа спустя, они втроем уже вымеряли шагами гладкие плиты моста на пути к дому Бентена.

– Сначала домой – а потом в "Полкубика" хоть на всю ночь… ок?

– Куда угодно, лишь бы там можно было напиться, – проворчал пилот.

Они с Сенгоку не стали подниматься в квартиру, решив дождаться возвращения Бентена в кафе. Том самом, где некогда заметили за собой первую слежку.

Сенгоку сердито откусил огромный кусок горячей пиццы и принялся яростно жевать, время от времени поглядывая на остальных посетителей, словно ожидая подвоха.

– Как получилось, что вы не нашли самолет? – мрачно поинтересовался пилот. Его пицца нетронутой остывала перед ним на пластиковой тарелке.

– Черт знает… там кто-то был большой мастер пыль в мозги пускать. В двух словах и не расскажешь.

– Рассказывай не в двух.

Сенгоку отмахнулся.

– После. Когда красуля вернется. Не повторять же мне дважды.

Бентен появился, когда полицейский уже расправился со своей порцией и половиной порции пилота.

– Ну, что у нас плохого? – Кането взял себе остывший ломтик и слизнул острую пасту.

– Пошли, – Сенгоку поднялся, утащил из автомата пакет с одноразовой салфеткой и направился к выходу.

– Я уже объяснял вашим большим специалистам, что инсэнты способны наводить ложную память. Чего еще они могли ожидать? – раздраженно спросил Лэнсер. Бентен пожал плечами.

– Сейчас они убедились в этом лично. Могло быть хуже. Они могли заподозрить в лжесвидетельстве нас троих, если бы не импланты Джайка.

– У него вместо глазных яблок микрокамеры. Ну и еще много полезных примочек.

– А! Ну, напомни мне, чтобы я у него фотографию "Дэйты" попросил… на память!

Бентен беспечно улыбнулся, отправляя в рот последний кусочек пиццы.

Некоторое время они снова шагали молча. Редкие прохожие старались побыстрее разминуться с тремя странными субъектами, бесцеремонно занявшими середину дорожки.

– М-мать… – вполголоса пробормотал Сенгоку, – ну это уже ни в какие ворота…

– А, – кивнул пилот, – ты тоже видишь… значит, у меня не паранойя.

– Нет, поскольку я уверен, что это не ИСБ, то… – Сенгоку оборвал себя на полуслове. – Ну что, красуля, отваливайте вперед. Я догоню.

Пилот с Бентеном неторопливо завернули в ближайшую подворотню и бегом рванули к выходу в противоположном конце каменного колодца. Сенгоку встал за удобный выступ в стене, скрывающий связки труб и проводов и приготовился к встрече. Ждать пришлось недолго – уже через минуту раздались торопливые шаги, и мимо кибера прошел невысокий молодой человек в кожаном пальто.

– Эй, приятель! – человек обернулся на оклик, и это было его роковой ошибкой. Сенгоку, коротко размахнувшись, въехал парню кулаком в живот, и, не давая ему опомниться, схватил за плечи и слегка стукнул о стену.

– Самое время познакомиться! У тебя ровно минута чтобы убедить меня, что ты не хотел ничего плохого.

Неудачливый сыщик хрипел, пытаясь набрать воздуха. Сенгоку нетерпеливо тряхнул его.

– Побыстрее, пожалуйста. Я тороплюсь. Прими во внимание, что я имею законное право размазать твои мозги по этой стенке отсюда и до следующего перекрестка. Ты, кажется, не понял, с кем связался, сопляк.

Строго говоря, разница в возрасте между кибером и его жертвой отнюдь не бросалась в глаза, но рост и габариты Сенгоку позволяли ему быть снисходительным.

Жетон-удостоверение, сунутый в лицо парню, возымел желаемое действие.

– О, черт, – из преследователя словно выпустили воздух, он покопался во внутреннем кармане и просунул между собой и полицейским руку с корочкой.

– Родерик Карпентер, детективное агентство "Валгалла".

Ноги детектива внезапно снова обрели связь с землей. Полицейский озадаченно смотрел на корочку.

– Господи, куда мир-то катится? – спросил он, наконец, в пространство.

На некоторое время повисла тягостная тишина. Потом Сенгоку потер костяшками пальцев гладкий подбородок и решительно хлопнул своего пленника по плечу.

– Так… надо выпить. Пошли.

Они уселись за столик в крошечной полутемной забегаловке и одинаково уныло зависли над полными кружками темного пива. Сенгоку отхлебнул немного и снова посмотрел на своего визави.

– Парень, ты сдурел, не иначе. Ты в курсе, что пытался выпасать офицера полиции при исполнении? Вашей конторке совсем не дорога лицензия, как я погляжу.

– Да откуда ж мне было знать, что это полицейский?! – возмутился детектив.

– Тогда ты дважды дурак. Ты хоть понимаешь, что Бентен мог в любой момент оторвать тебе башку и сказать, что так и было? Более того, я обязан доложиться о нашей трогательной встрече…

Родерик сморщился и отвернулся.

– Окей, решаем дело миром. Ты сдаешь мне заказчика, и я тебя забываю.

На лице детектива ясно отразилась бурная внутренняя борьба. Выдавать имя клиента даже представителям закона он мог только в исключительных случаях, но с другой стороны он сам попал в переплет. Мэр столицы в любой момент мог прижать того, кто путался под ногами у его драгоценного Особого отдела.

– Ладно… Он назвался Виданом Раэном. Документы подлинные.

Сенгоку вздернул брови и засмеялся.

– Ну надо же! Видан Раэн! Вот кто-то посмеется от души…

– Ты обещал меня не выдавать!

Полицейский грустно ухмыльнулся и посмотрел на детектива с жалостью.

– Я обещал ни слова ни говорить о тебе, но это не значит, что никто ничего не узнает. Ты реально не понимаешь, куда влип, парень. Да лучше тебе и не понимать…

Бар "Полкубика" на третьем уровне содержал тощий и длинномерный индеец по имени Тагерунго. Неизвестно, был ли он индейцем на самом деле, или просто успешно эксплуатировал подходящую внешность, но с пестрым пером в гладких волосах и со своим смуглым горбоносым лицом он казался настоящим потомком Чингачгука. Вопреки ожиданиям, кроме самого хозяина более ничего индейского в баре не было, его вообще словно собирали из разнородных остатков, не делая даже попытки подогнать друг к другу части. Черный пластик с разводами "под мрамор" соседствовал со стульями в стиле нью-барокко, с потолка свисали на длинных витых шнурах круглые медные светильники. Владения бармена были оформлены изогнутыми под самыми неожиданными углами хромированными трубами, придающими барной стойке вид некоей химической лаборатории. В этом отсутствии какого либо порядка была своя, особая, раскрепощающая прелесть, которую очень ценили посетители. "Полкубика" был открыт для всех, без разницы в положении и роде занятий, это была территория всеобщего равенства – по крайней мере, для тех, кто мог позволить себе местную выпивку. Сюда заглядывали уставшие от корпоративной упорядоченности служащие, еще не снявшие пиджаков с бейджами компаний. Здесь спускали заработанные кредиты мускулистые охранники, обладатели вальяжной ленцы в движениях и крупных люггеров в наплечных кобурах. Здесь могли сидеть за соседними столиками солдат удачи и спецназовец из корпуса "Старфайр", потягивая одинаковые коктейли и одинаково пялясь на мелькающие под длинными плащами татуированные коленки девиц-кволити.

Кволимены в "Полкубика" чувствовали себя превосходно, и в ночное время практически всегда кто-нибудь из них украшал своим присутствием пестрый зал, и на то была особая причина. Они почитали совершенство во всех его проявлениях, а здесь за барной стойкой стояла настоящая живая кукла – слишком дорогое приобретение для средней руки заведения, но шикарный объект для поклонения со стороны любителей идеального тела. Тагерунго приобрел куклу во время чудовищного упадка спроса на биороботов после катастрофы 2800 года. Тогда падение крупного гиперпрыжкового лайнера с Наследником Хризантемового трона на борту совершенно необъяснимо для аналитиков "Криэйче Инкорпорейтед" вызвало полный провал продаж. Новые биокуклы за считанные недели стали совершенно непопулярным товаром, и отдельные экземпляры можно было купить по цене несравнимой с обычной. Кукла Тагерунго была повреждена во время катастрофы, и ее стоимость приближалась к стоимости хорошего подержанного автомобиля, что являлось вполне доступной суммой для предприимчивого индейца. Он вложил в нее все свои имевшиеся на тот момент сбережения, рассчитывая, что необычный бармен привлечет к нему новую клиентуру – и не прогадал.

К сожалению хозяина, биоконструкт с певучим именем Линден выглядел слишком обычно, не отличаясь ни особой красотой ни какими либо странностями, говорящими о его искусственном происхождении. Это лишало затею всякого смысла, ибо любой мог с легкостью усомниться в подлинности удивительного экспоната. Тагерунго не придумал ничего лучшего, чем заменить отсутствующий глаз куклы объемным стразом и наложить на открытые участки "кожи" зеленовато-серебристый тон с разводами. На стене за спиной бармена в рамке из старинных микросхем, подобранных по размеру, висела копия паспорта от "Криэйче Инкорпорейтед", но ей верили меньше, чем искусству куклы составлять высокие и сложные конструкции из наполненных бокалов, и способности вынуть любой по желанию клиента без разрушения сооружения. Тагерунго и не догадывался, что значительно больше о правдивости его рассказа говорил такой совершенно незамысловатый элемент, как отсутствие у bar-girl постоянной вежливой улыбки – неизменного свойства любого обслуживающего персонала в Японии. Почему-то в глазах посетителей именно эта непоколебимая серьезность свидетельствовала о том, что Линден "родилась в банке с машинным маслом", и вызывала неистребимое желание познакомиться с куклой поближе. По возможности – получить ее в постель, чтобы окончательно убедиться в истинности собственных подозрений или разоблачить подвох. Линден спокойно и ловко уворачивалась от случайных прикосновений, отвечала на шуточки и заигрывания – иногда невпопад, иногда в меру остроумно, и никогда не покидала своей заколдованной башни из металла и пластика. И чем строже была ее недоступность, тем больше усилий прилагали подвыпившие посетители к тому, чтобы ее разговорить и потрогать.

К бесконечному удивлению Сенгоку, одним из поклонников раскрашенного манекена оказался и Бентен. Беловолосого часто можно было застать облокотившимся над полированным черным пластиком стойки и ведущим с куклой переговоры – иногда короткие, озаренные моментальными вспышками ослепительных улыбок, иногда долгие, проникновенно серьезные. Это было престраннейшее зрелище – серебряное личико куклы и длинноносый профиль Бентена, обращенные друг к другу с выражением доброжелательного внимания.

Несколько плачевно закончившихся стычек убедили постоянных посетителей, что эта странность Бентена – не повод для шуток во всеуслышание, и единственным шансом поглумиться оставались вечные неудачи в попытках продвинуться дальше обмена любезностями.

Отвлекать бармена от работы можно было только под убедительным предлогом, поэтому как ни старался белокурый полицейский растягивать каждую чашечку саке или стакан коктейля, но от стойки он всегда отваливался изрядно захмелевшим, с шальными глазами и готовностью немедленно влипнуть в неприятности любого толка и качества. Конрана это развлекало и злило одновременно, не в последнюю очередь потому, что в таком состоянии Кането часто бывал агрессивно-развратен, и попытки увести товарища из бара заканчивались дракой на автомобильной стоянке на потеху собравшейся публике. Философски настроенный охранник в своем "аистовом гнезде" давно уже не пытался вызвать полицию, зная, что пострадавших в этой схватке не будет. В зависимости от настроения Сенгоку, дело заканчивалось либо быстрым нокаутом (а потом быстро запихать ненадолго обмякшего психа в машину на заднее сиденье и надеяться, что ему не взбредет в голову продолжить развлечение во время поездки), либо Бентен успевал протрезветь от активной физической нагрузки, и драка сворачивалась сама собой.

Банк Бентен сорвал лишь однажды, громко поспорив с Тагерунго о том, что сумеет вынуть нижний стакан из составленной Линден стеклянной горы, не расплескав ни капли. Индеец насмешливо потребовал подтвердить способность полицейского оплатить всю загубленную в случае неудачи выпивку и пообещать выполнять в баре роль вечернего вышибалы в течение месяца, если его заявленная ловкость не подтвердится. Бентен, употребивший в этот вечер уже немало коктейлей, и не подумал отступать. Правда, в качестве ставки со стороны Тагерунго запросил разрешение поцеловать недоступную эрзац-девицу. Индеец немедленно согласился, бормоча себе под нос о сумасшедших маньяках с нездоровыми сексуальными пристрастиями, но в целом не имел ровным счетом ничего против бесплатного представления. Напротив, он ожидал еще большего увеличения популярности бара и самой Линден после такой выходки эксцентричного молодого человека. Народ облепил стойку так тесно, что Бентен был вынужден потребовать от особо наглых осадить назад и предоставить ему место для действий, ласково предупредив о последствиях неосторожного толчка ему под локоть. Даже бесстрастная Линден проявила неожиданный интерес к происходящему и не сводила единственного глаза со своего рыцаря. Полицейский удобно облокотился на край стойки, протянул руку и взялся за один из нижних стаканов. Пробежался пальцами, примеряясь – зрители перестали дышать, вытягивая шеи и напряженно ожидая исхода затеи, – и в этот момент Линден тихо коснулась плеча Бентена и с холодком в голосе бросила:

– Не этот. Этот нельзя.

Полицейский с изумлением покосился на куклу – и плавным движением вытянул соседний стакан. Наклонился, губами выхватывая из подставки палочку для коктейля, и повернулся к Тагерунго, салютуя ему добычей.

– На мой счет, пожалуйста.

Теперь уже ничто не мешало довольным зрителям одобрительно похлопывать победителя по плечам и спине, заставляя его оберегать жидкость от того, чтобы обильно смочить ею собственные руки и куртку. Группа кволименов торжественно аплодировала, кивая головами, отчего их сложные прически раскачивались и позвякивали вплетенными колокольчиками. Бентен допил коктейль, презрев соломинку, подпрыгнул, усаживаясь на край стойки и притянул к себе спокойную Линден. Посмотрел в разноцветные глаза. На лице его сквозь выражение тонкого самодовольства вдруг проступила тень растерянности и недоумения, но отступать было поздно – он приподнял пальцами подбородок куклы и прижался к ее раскрашенным губам в картинном поцелуе. Возгласы и пронзительный свист вокруг предлагали ему не останавливаться на достигнутом, но полицейский почему-то не стал затягивать сцену и, галантно поблагодарив свою "даму", удалился за свой столик в дальнем углу, где ждал не пожелавший участвовать в представлении Сенгоку.

Нельзя сказать, что после этого случая Бентен стал проявлять резкое охлаждение к предмету своей странной симпатии, но как-то само собой так получилось, что в "Полкубика" он стал появляться реже и в такое время, что возможности долго беседовать с барменом у него не оказывалось. У Гоку хватило ума никак не комментировать произошедшее.

Бентен оплел ногами витую раму высокого барного табурета и посмотрел на своего спутника.

– Крепкое, слабое, сладкое, горькое? Что ты будешь пить?

– Крепкое горькое, – Лэнсер не мог оторваться от созерцания внутреннего убранства и публики "Полкубика". Сегодня здесь было немноголюдно, только небольшая группа кволименов в своих плащах с колокольчиками восседала за ближним к стойке столом, да еще несколько человек разбрелись по полутемному залу. На маленькой эстраде вполголоса пело существо неопределимого на взгляд и слух пола. Заметить микрофон Лэнсеру так и не удалось, а свет слабого прожектора был почему-то направлен на участок потемневшего паркета перед сценой, так что сообразить, кто именно является источником этих приятных низких звуков, можно было исключительно по энергичной жестикуляции, которую время от времени в такт музыке выдавал певец.

– "Черную дозу" и "Капеллу" для меня, – Бентен надкусил сладкий сухарик из вазы и с улыбкой следил за любопытствующим гостем. Линден кивнула и отвернулась к полкам за бутылками. Один из кволименов поднял руку, молчаливо приветствуя беловолосого, получил ответный взмах и снова углубился в разговор с своими торжественно-серьезными братьями по касте.

– "Черная доза" с лимоном и перцем? – Линден поставила бокал перед полицейским и застыла, ожидая ответа. Бентен был вынужден похлопать своего спутника по руке, привлекая его внимание.

– А? – Линден вежливо повторила вопрос.

– Ну… – пилот задумался на секунду. – Пусть будет с лимоном, но без перца.

Кукла ловко подцепила щипцами желтый ломтик, выдавила сок в бокал, уронила туда же изогнутую соломинку и двумя пальцами пододвинула свое изделие к клиенту.

Лэнсер уставился в переливающийся страз, утопленный глубоко в глазницу, и хладнокровно кивнул.

Бесполое существо на эстраде сменило манеру исполнения на более агрессивную, два кволимена поднялись со своих мест и закружились на освещенном участке в яростном танце. Остальные поддерживали их хлопками и потряхиваниями рук, отчего колокольчики бешено звенели.

– Кто это? – вполголоса спросил пилот, наклоняясь к телохранителю.

– Кволики… каста идеальных, – Бентен посмотрел на новую группу входящих в зал людей и снова склонился над бокалом.

Лэнсер осторожно глотнул свою "Дозу".

– Это что-то вроде панков?

Кането засмеялся.

– Не вздумай сказать ничего подобного в их присутствии. Кволимены презирают панков за полное пренебрежение к своему внешнему виду… а панки презирают кволиков за пижонство. В некотором роде, они природные антагонисты.

– Они хорошо танцуют…

Телохранитель тоже обернулся, с удовольствием глядя на двигающихся мужчин.

– Многие певцы приглашают их на свои концерты… отличное зрелище плюс дополнительная гарантия безопасности. Кволики прямо-таки истинные пацифисты с кулаками. Насилия не любят, но зачинщика драки могут закатать в бетонный пол.

– Наверное, их очень любят в барах, – понимающе хмыкнул пилот.

– Разумеется! – в тон ему ответил Бентен, – Тем более что, как правило, они люди богатые и понимают толк в хорошей выпивке.

Бентен вздохнул.

– Ты знаешь, сколько по здешним меркам стоят их прикиды? Это натуральная кожа отличной выделки.

Входная дверь снова ширкнула в пазах, и в зале появился хмурый Сенгоку. Две кволити-девицы немедленно прилипли к нему с двух сторон, явно рассчитывая на внимание, но японец ограничился приветливым хлопком по двум стройным задницам и не слишком любезно высвободился из объятий разочарованных красоток.

– Занятные дела творятся в этом городишке! – сообщил он, усаживаясь на свободный табурет и запуская руку в вазу с солеными орехами. Линден без подсказки плеснула в шейкер ингредиенты, с каменным лицом покрутила колбу в руке и через минуту перед полицейским как будто сам собой образовался полный бокал с шипящей пенкой. Сенгоку задумчиво глотнул и подмигнул кукле:

– Безупречно как всегда, детка, – крутнулся на табурете и наставил на серьезного Кането палец. – Угадай, кто был инициатором слежки, красуля?

Бентен поморщился.

– Что за игры! Выкладывай.

– О, ты будешь в восторге, – ехидно пообещал Сенгоку, – Видан.

Пилота заметно перекосило. Бентен сощурился, сжав губы.

– Это достоверно?

– Абсолютно, – заверил японец. – Я знал, что ты оценишь.

Кането отвернулся на минуту, глядя в зал и покусывая соломинку. Сенгоку счел за лучшее ненадолго оставить его в покое и перевел огонь на пилота.

– А ты чего кривишься? С чего бы?

– Вот только Видана нам и не хватало во всей этой истории, – процедил Лэнсер. – Сенгоку потрясенно тряхнул головой.

– Не понял?

– Мы уже имели счастье пообщаться, – любезно сообщил Бентен. Он успел переварить первую вспышку собственного гнева и сейчас его голос сочился сладким ядом. Сенгоку выглядел как человек, который еще сам не знает, разозлиться ему или просто очень удивиться.

– А я, разумеется, ничего не знаю. Ну-ну. Может быть, меня все-таки посвятят в подробности, а то я этот любовный сериал смотрю с середины!

– Не знал, что ты увлекаешься сериалами! – фыркнул Бентен.

– Нет, ими увлекаешься ты, я лишь невольный свидетель! – немедленно отбил выпад Сенгоку. – Все, хватит уворачиваться, выкладывай.

Бентен пожал плечами и проявил чудеса краткости, ухитрившись в десятке малоразвернутых фраз обрисовать случившееся, выставить Видана полным идиотом, польстить пилоту и завершить рассказ своим выводом о низкой вероятности того, что ревнивый танцовщик имеет хоть какое-то отношение к их текущей проблеме.

Сенгоку дослушал и с усталым видом посмотрел на друга как на законченного идиота.

– Слушай, парень, ты головой в последнее время не бился?

– Моя личная жизнь… – начал холодно Бентен, но японец пресек его гневную отповедь пренебрежительным взмахом руки.

– Просто поверь мне на слово, что у тебя с головой проблемы. Я тебе в машине подробнее расскажу, почему.

Программа зрительной разгрузки уронила на ровный полумрак кабинета слабо светящуюся сетку, которая тут же замерцала и поплыла разноцветными разводами, превращая интерьер в огромный бассейн, над которым катится лазерное шоу. Аридзима медленно надавил на спинку сиденья, устраиваясь полулежа, и заставил себя расслабиться, привычно следя за красной голографической рыбкой, исследующей обводы комбинированного терминала. Звуковой фон релаксационной системы был отключен, и тишина нарушалась лишь еле слышным попискиванием деки под пальцами капитана "Иронсан". Любопытная рыбка как экзотическое украшение на несколько секунд зависла над рыжим затылком и поплыла дальше, подрагивая прозрачными плавниками. Аридзима, повинуясь световому приглашению, неторопливо поднялся из кресла и принялся выполнять гимнастический комплекс, трогая пальцами перемещающиеся цветные пятна.

Думалось в процессе этой своеобразной медитации превосходно. Привычка видеть проблему в комплексе и неизбежная профессиональная паранойя заставляли рассматривать неприятный вариант развития событий. Если армия с ее степенями секретности и глобальными системами проверки по всем уровням, включая генетические, наводнена то ли пришельцами, то ли мутантами… то кто сказал, что ничего подобного нет в полиции? Надежных способов для проверки на данном этапе не существовало. Но уже имеющийся признак надо было использовать хотя бы на первом этапе. Не так уж их много – зафиксированных мутантов…

Джайк выщелкнул из разъема на комме флэш-пен и, не оборачиваясь, поднял его над головой. Аридзима скрестил руки на груди и сел на край стола, глядя на поблескивающую прозрачную соломинку задумчиво и мрачно.

– Ну, – голос Шефа Особого отдела был сдержан и холоден, – И что мы имеем? Сколько?

К флэшу он даже не прикоснулся.

Джайк без малейших признаков раздражения убрал "карандаш".

Аридзима удивленно приподнял брови. Если припомнить кое-какие факты…

– Ммм… Китано?

– Разумеется. Я получил полные данные с его медицинского чипа. Он инсэнт. Ну, по крайней мере в том смысле, какой мы на данном этапе подразумеваем под этим словом.

– Ага… – Шеф размеренно зашагал по кабинету, на ходу потирая пальцами подбородок.

– Он знает об этом?

Джайк снял очки, откинулся на спинку кресла и резко крутнулся, поворачиваясь лицом к Аридзиме.

– Похоже, что нет.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Пятна-указатели танцевали над их головами, приглашая продолжить гимнастику.

Вот чему полковник прекрасно знал цену – так это честному взгляду Джайка. Даже тогда, когда у того под очками скрывались вполне приличные маскировочные линзы. Видео-импланты были снабжены большим количеством уникальных функций, но идея имитировать человеческий взгляд их создателя не привлекала. Если Саймен Сивер хотел поменьше привлекать внимания к своей модифицированной зрительной системе, ему приходилось пользоваться пластилоновыми накладками, которые создавали вполне убедительную иллюзию нормальных глаз… но не отражали истинного направления взгляда. Разговаривая с Сайменом нельзя было понять, смотрит ли он собеседнику в глаза, или считает микротрещины на эмали его зубов. Обычно Джайк линзы не носил – работать с ними было неудобно. Из чего можно было сделать вывод, что сегодняшний маскарад был задуман специально для Шефа.

"И если я его насквозь вижу фигурально выражаясь, то он-то, при желании, и буквально меня насквозь видит..."

– Замечательно… и что же тогда нужно думать о его семье? – поинтересовался Аридзима, невозмутимо встречая честный, насквозь искусственный взгляд.

Сивер слегка расслабился, чуть улыбнувшись и "отводя взгляд".

– Это как раз именно то, о чем я хотел рассказать особо. Отклонение является не наследственным, а приобретенным. В его семье генетические отклонения в пределах нормы и ничего сходного с эффектом "синей крови" не наблюдается.

– Жил был нормальный мальчик, из нормальной семьи, и вдруг не пойми с чего раз – и стал непонятно кем… – саркастично фыркнул Аридзима. Помолчал секунду и добавил: – Вот исбэшники обрадуются. И будут они потрошить нашего Рейке, пытаясь дознаться, как же это так получилось… Сотри. Все сотри к чертовой матери. Китано, хоть и дурак, но нам еще пригодится.

– Уже… – Джайк отвернулся обратно к совершенно ему не нужному монитору и с тихим щелчком вложил на место дополнительную видеопанель в виде очков. Аридзима застыл на мгновение, и тут же усмехнулся, покачав головой.

– Хм! Тяжело быть начальником над излишне инициативными гениями. Ты, кажется, просил выделить тебе отдельного техника? Отдаю тебе самое дорогое. Беречь как зеницу ока, Сивер, ты понимаешь? Никаких роковых случайностей. Никаких попаданий в посторонние медицинские учреждения.

Саймен раздвинул губы в улыбке и, дурачась, заставил блеснуть через темный пластик внешней накладки импланта извилистую молнию. Выражение про "зеницу ока" обладателю искусственных глаз понравилось. Кажется, маленькая, почти дружеская, месть Аридзиме не удалась – пополнение группы "Иронсан" персональным техником в лице Рейке Китано, то ли мутанта, то ли инсэнта, Джайка вполне устроило.

– Ваш "Шоло-ва-лара", Раэн-сан.

Мэйсон принял из рук официанта мундштук и терпеливо дождался, пока украшенный сосуд установят на жаровне в центре стола. Тот человек, которому впервые пришло в голову объединить кальян с коктейльной трубочкой, наверняка был гением. Мужчина слегка сжал зубами пряный от специй наконечник и втянул первую порцию в меру горячего, острого от насыщающего его дыма пьянящего напитка. Мощный транквилизатор – как раз то, что ему надо сейчас. Может быть, это даст ему шанс немного расслабиться и найти верное решение.

Мэйсон Раэн не планировал на этот вечер никаких серьезных дел. Хотя бы потому, что ощутимо нуждался в отдыхе – иначе желание придушить Видана становилось неконтролируемым. Младший брат в последнее время как с цепи сорвался, напрочь утратив и так скудный, по мнению Мэйсона, разум.

Помешательство младшего братца на этом подонке из Особого отдела перешло в некую новую, уже совершенно неконтролируемую стадию. Последствия выходки на вип-галерее "Ночного пляжа" могли оказаться совершенно непредсказуемыми. Насколько Мэйсон успел узнать от Варанта (то ли приятеля Видана, то ли его же конкурента в изыскании сердечной привязанности всякой бледной кибернетической мрази) парень, которого свихнувшемуся Раэну-младшему вздумалось подразнить, был какой-то довольно крупной шишкой – «киберполиция» кого попало не охраняет. Более того, по сведениям информаторов Раэна-старшего, это могла быть провокация со стороны ближайшей конкурентки Видана, Киэрен Цайкоген, водившей с Бентеном близкую дружбу и способной использовать кибера в целях дискредитации соперника.

И вот во все это малолетний идиот влез со всей своей импульсивностью, и, разумеется, наломал дров.

Печальным раздумьям Раэн-старший, предпочел предаваться не дома, а в тихом приличном кафе тремя кварталами дальше, райском уголке – хотя бы потому, что туда решительно не пускали вездесущих репортеров. Комм в квартире раскалился добела, бокс для голосовых сообщений был забит мольбами об интервью и поздравлениями для "великолепного Видана"… нет, сейчас Мэйсон не двинулся бы с места, даже если бы Видан вылез на карниз и стал угрожать оттуда спрыгнуть. Слезами, криками, истериками и угрозами Мэйсон был сыт по горло. Пожалуй, даже пряный туман "Шоло-ва-лара", милосердно заливавший вскипающие мозги, не мог бы сейчас помочь…

– Десять процентов подсевших на эту дрянь заканчивают в клинике для пересадки легких, приятель.

Мэйсон поднял голову, раздраженно глядя на рослого плечистого парня в черной замшевой куртке, удобно развалившегося на стуле напротив. Видимо, коктейль уже начал действовать, потому что Раэн никак не мог сообразить, каким образом этот тип оказался за его столиком.

Незнакомец несколько секунд рассматривал Мэйсона, как смотрят на редкую зверюшку в коллекции тропической экзотики, после чего плавным рывком сгруппировался, подавшись вперед, и приблизил лицо к лицу отшатнувшегося менеджера.

– Ну что, я так понял, мозги у твоего братца внешние. В твоем лице. И это хорошо, потому что ты меня поймешь, я в этом уверен.

Мэйсон похолодел от недоброго предчувствия. Неприятности продолжались. Блаженная нега "Шоло-ва-лара" схлынула, оставляя после себя панику и отчетливый привкус железа во рту. Навязчивый собеседник был Мэйсону знаком... Где-то они уже определенно встречались – и Раэн-старший был уверен, что это встреча была малоприятной.

Незваный гость, вероятно, был хорошо осведомлен о свойствах местных фирменных напитков, потому что он откинулся обратно на спинку стула и терпеливо ждал, пока к его собеседнику вернется ясность мыслей. Подсказывать или прояснять обстоятельства их знакомства он явно не собирался.

Больше всего Раэну-старшему хотелось подозвать охранников от дверей и потребовать от них немедленного удаления посторонних наглецов из-за его, Мэйсона, столика. Но оба стража порядка как назло смотрели куда угодно, только не в сторону попавшего в затруднительное положение клиента, а поднимать шум без гарантии собственной безопасности Раэну почему-то совершенно не хотелось. Парень в замшевой куртке прищелкнул языком и слегка тряхнул головой, теряя терпение.

– Ладно, переходим к знакам и подсказкам.

Прямо перед лицом окаменевшего Мэйсона на несколько секунд возник значок "SP" – и тут же исчез, как дьявольское видение, как символ навязчивого кошмара.

Как Мэйсон и предчувствовал, вместе с Бентеном в его размеренную жизнь возвращались все те неприятные ощущения, которые так хотелось забыть, как страшный сон. Скандал. Позор. Огласка. "Как вы можете откомментировать эту ситуацию? Видан действительно клептоман? Что вы можете сказать по поводу произошедшего?!" По милости братца он влип в ту историю. По милости его же, младшенького, черти б его взяли, чуть не остался без головы – в буквальном смысле слова. И именно тогда познакомился с Шефом специальной полиции Аридзимой, достойным предводителем шайки своих мерзавцев. Уж кто-кто, а Мэйсон прекрасно знал, что боевики Особого отдела набирались из нелегалов. Пришлось узнать в ходе той самой истории, в ходе которой они с братом впервые встретились с Бентеном. Так же как пришлось узнать, какими методами иногда пользуется начальник элитного Особого Отдела полиции, когда эти отбросы общества, его сотрудники, по каким-то причинам не желают знать свое место. И, самое важное, что именно тогда он, Мэйсон, давал подписку о том, что и близко не подойдет более ни к Особому отделу, ни даже к любому предмету, его касающемуся. И был искренне рад этому, и от всей души желал навсегда забыть о том, что произошло, и об этой идиотской украденной брошке, и о том, что пришлось делать для того, чтобы Видан не попал в тюрьму, в общество тех же самых нелегалов. Чертов беловолосый выродок чуть не убил обоих, решив отомстить за несколько ссадин на своей паршивой шкуре...

Стоп! Вспомнил!

Двое с электронными значками "SP", врывающиеся в гримерку "Клиппер-Дансинг-Холла". Рыжий гигант с гладкими волосами до плеч, взмахом руки отстраняющий истерикующего охранника, и вот этот самый скуластый японец, сбивающий с ног взбешенного Бентена… спаситель, между прочим, его, Мэйсона, шкуры. Раэн вспомнил даже имя черноглазого – Сенгоку. Именно так называл его полузадушенный Бентен, пытаясь вырваться из мертвой хватки и добраться до своей цели, то есть мейсоновского горла.

Гость дождался искорки узнавания в глазах Раэна-старшего и удовлетворенно кивнул.

– Этот малолетний говнюк, твой родственник, нанял детективов для слежки за Бентеном. Не мое дело, почему Бентен сохранил ему жизнь и телесную целостность, но ведь это легко поправимо, если он и дальше будет совать свой нос в чужие дела. Ты меня понимаешь?

Мэйсона затошнило от ненависти, стыда и страха одновременно. Из мундштука тонкой струйкой текла зеленоватая жидкость, угрожающе подбираясь к краю стола.

– Да или нет? – настойчиво переспросил Сенгоку.

– Да, – выдавил Мэйсон.

– Отлично. Вопросов больше не имею!

Раэн зажмурился, бессильно стискивая кулаки. Это было уже слишком. Это был последний раз, когда он позволил так с собой обращаться. Как угодно, но Бентен должен исчезнуть – желательно не только из жизни Видана, но и из жизни вообще.

Полковник Иширо сложил руки на инкрустированной поверхности массивного старинного стола и замолчал, в ожидании реакции своего государя. Над серебряным блюдом подставки парила в воздухе искусно составленная композиция из полированных кусочков янтаря и металлических лепестков. Принц следил за самым светлым янтарным камешком, плавно возносящимся в самую высшую точку силового поля.

Пауза затягивалась.

– Я бы назвал это катастрофой, – мрачно добавил полковник, не отводя глаз от выбранного объекта.

Император молча протянул руку, щелчком сбил светлую бусину с траектории за пределы поля, поставил локоть на стол и опустил подбородок на ладонь. Запонка в форме грубо обработанного куска металла тускло сверкнула на фоне черного шелка старомодной рубашки с просторными рукавами.

Полковник поймал янтарь, не дав ему скатиться со столешницы, и поднял его к полосе желтоватого света из щелевых напольных светильников.

– Значит этот пришелец – единственный, для кого ситуация не является парадоксальной и новой? – Минамору запустил пальцы свободной руки между прядей мягко заплетенной толстой косы и стянул вниз шнурок, увязывающий волосы.

– Да, – коротко ответил младший брат старшему.

– А он вменяем, это точно?

Иширо невольно рассмеялся, подбрасывая камешек в ладони.

– Да. К сожалению.

Император кивнул, выпрямляясь и продолжая расплетать косу обеими руками.

– И все, что он говорит, так или иначе, нашло подтверждение, прямое или косвенное?

Минамору поднялся, отодвигая тяжелый дубовый стул, и медленно развернулся на каблуке, постукивая пальцем по подбородку.

– Покажи мне его.

Перед зеркалом в дальнем углу комнату возникла долговязая фигура в робе для киборгов. На лице пилота было выражение растерянности и досады. Застенчивая улыбка. Надменность. Раздражение. Отвращение. Любопытство. Задумчивость. Гнев. Рука взметнулась убрать волосы с лица. Вдруг слегка присел, подобравшись и отводя согнутые в локтях руки назад, и сделал несколько энергичных танцевальных движений. С замкнутым лицом поднес ко рту чашечку.

Император жестом остановил изображение.

– И этот человек хочет и может покинуть Эдо, как только найдет свой самолет?

– Да, Ваше Величество.

– Насколько велика вероятность, что ему это удастся?

– Он, по всей видимости, способен это сделать, если только мы не удержим его силой...

Контуры предметов смазались и потекли, пространство дрогнуло и раскатилось в стороны как бумага из рулона, взметнувшись стенами Зала Малых Ритуалов. К ногам полковника упала тяжелая запонка, и Император, шелестя белым и алым шелком парадного одеяния, опустился на свое место под балдахином.

– Нам кажется это любопытным.

Голос прочертил на стенах светящиеся завитки и мерцающими дымными силуэтами растаял между потолочными балками.

Иширо опустился на колено, подбирая украшение, привычным жестом расправил складки церемониальной одежды и сел, склонив голову.

– Мы хотим знать, насколько он контактен. С ним возможно сотрудничать?

– Да, Ваше Величество. Но не скажу что это просто.

Микадо укоризненно усмехнулся.

– Значит, силой нельзя.

Полковник медленно разжал пальцы, глядя на теплый янтарный камень на своей ладони.

Речь Императора выписывалась на стенах антрацитовыми линиями иероглифов.

– Строжайшая секретность. Предельная осторожность в каждом движении. Никаких упоминаний об участии мутантов в этой истории. Особый отдел, конкретно – группу Иронсан, ввести в ранг допуска Б и подключить к операциям. Озаботься вопросом переподчинения, Иширо. И главное – ЛЮБОЙ ценой заставь этого пилота остаться в Эдо. Ты меня понял? Любой ценой. Таково Наше желание.